Навигатор Пиркс. Голос неба - Лем Станислав

Вскоре Лейзеровитц опубликовал ряд статей под крикливыми заголовками, извещая, что на маунт-паломарских лентах отдельные участки шума разделены «зонами молчания» — причем эти шумы и пропуски складываются в точки и тире азбуки Морзе. В последующих, все более крикливых сообщениях он ссылался на Хэйлера и Мэгоуна как на авторитетных астрофизиков, которые якобы подтверждают подлинность сенсационного открытия.

Когда некоторые провинциальные газеты перепечатали эти сообщения, взбешенный Хэйлер направил им опровержение, в котором объяснял, что Лейзеровитц — полнейший невежда (откуда инопланетяне могут знать азбуку Морзе?), а так называемые «зоны молчания» на лентах — это места, где запись отсутствует, потому что регистрирующую установку время от времени выключают. Но Лейзеровитц не был бы Лейзеровитцем, если б покорно снес такую отповедь; он ни с чем не согласился и лишь вписал доктора Хэйлера в черный список «врагов космического контакта».

Между тем вне связи с этой историей, получившей некоторую огласку в прессе, произошло действительно необычайное событие.

Доктор Ральф Лумис, статистик по образованию, имевший собственное агентство по анализу общественного мнения (он работал по заказам небольших торговых фирм), направил Свенсону рекламацию, утверждая, что почти треть очередного издания свенсоновских лотерейных таблиц абсолютно копирует серию, опубликованную в первом издании, то есть он давал понять, что Свенсон перекодировал «шум» в цифры всего один раз, а затем механически копировал результат, лишь незначительно меняя порядок страниц.

Свенсон отверг претензии Лумиса и ответил ему довольно резким письмом. Лумис счел себя оскорбленным, а к тому же обманутым и передал дело в суд. Свенсона приговорили к штрафу за оскорбление личности, и вдобавок суд согласился с мнением истца, что новая серия таблиц была мошенническим повторением первой. Свенсон подал апелляцию, но пять недель спустя отказался от нее и, заплатив наложенный на него штраф, бесследно исчез.

Канаасская «Морнинг Стар» поместила несколько корреспонденции о деле Лумиса против Свенсона — был летний сезон и интересных материалов не хватало. Одну из этих корреспонденции прочитал доктор Саул Раппопорт из Института высших исследований — он нашел газету на сиденье в метро.

Это был субботний, расширенный выпуск, и газета, чтобы заполнить страницы, кроме судебного отчета, поместила еще и интервью Лейзеровитца о «Братьях по разуму» рядом с гневным опровержением доктора Хэйлера, Так что Раппопорт мог ознакомиться во всем объеме с этой диковинной аферой. Когда он отложил газету, ему пришла в голову до смешного сумасшедшая мысль. Лейзеровитц, конечно, несет чушь, принимая «зоны молчания» на лентах за сигналы, но, может, он все же прав, усматривая в лентах запись некоего сообщения, если этим сообщением является шум!

Мысль была сумасшедшая, но Раппопорт не мог от нее отделаться. Поток информации, например человеческую речь, не всегда можно воспринять именно как информацию, а не как хаотический набор звуков. Речь на чужом языке может показаться нам совершеннейшей бессмыслицей. Для того, кто не знает этого языка, существует только один способ произвести это принципиальное различение: в подлинном шуме серии сигналов никогда не повторяются в той же последовательности. В этом смысле «шумовой серией» является, например, тысяча цифр, которые выходят на рулетке. Совершенно исключено, чтобы точно такая же серия цифр могла появиться в следующей тысяче игр в таком же порядке. В том и состоит природа «шума», что очередность появления его элементов — звуков или других сигналов — непредсказуема. Если же серии повторяются, значит, «шумовой» характер явления был кажущимся.

Доктор Раппопорт подумал, что Свенсон, быть может, и не лгал на суде, что он не копировал одну и ту же серию, а в самом деле поочередно использовал ленты, которые записывались в ходе многомесячной регистрации космического излучения. Если излучение это было сознательной сигнализацией и за время наблюдения одна серия высылки сообщения закончилась, а потом сообщение начали снова передавать с самого начала, то последующие ленты запечатлели бы точно такие же серии импульсов, и эта повторяемость доказывала бы, что их «шумовое обличье» есть лишь видимость!

Это было в высшей степени неправдоподобно, однако же возможно. Раппопорт, человек довольно пассивный, проявлял необыкновенную предприимчивость и энергию, когда у него случались подобные озарения. Газета поместила адрес доктора Хэйлера, и Раппопорт легко мог с ним связаться. Прежде всего ему нужно было заполучить ленты. Поэтому он написал Хэйлеру, осведомляясь, не может ли Хэйлер дать ему ленты, оставшиеся в архиве Маунт-Паломар. Хэйлер, расстроенный тем, что его фамилию приплели к афере Лейзеровитца, отказал. Вот тогда-то Раппопорт по-настоящему загорелся и написал прямо в обсерваторию. Имя его было достаточно хорошо известно в научных кругах, и вскоре он получил целый километр лент.