Телечеловек - Кашшаи Ференц

Хотя интервью было кратким, мне потребовалось довольно много времени для его тщательного изучения. Наибольший интерес для меня представил не столько сам диалог, на мой взгляд несколько гротескный, сколько анализ собственных умозаключений и воззрений по поводу вопросов, которые задавали моему теледвойнику. «Репродуцированный Бирминг» не так скрытен, как я… Нет, нет, пора рассказать обо всем начистоту», — подумал я. Вспомнив. какой оглушительный удар по голове нанес мне «бунтарь», я решил прибегнуть к помощи правительства для поимки и обезвреживания беглеца. Ведь в конце концов это все-таки не живой человек, а аппарат, искусное творение человеческих рук и мозга.

— Господа, — торжественно произнес я, — эти высказывания принадлежат не мне, а моему теледвойнику, «репродуцированному Бирмингу».

Будь я не столь взволнован, зрелище, представшее моему взору, показалось бы, вероятно, весьма комичным! Монсен растерянно заморгал глазами, долговязый представитель сената смешно, словно гусак, вытянул шею, а министр с закушенной нижней губой был похож на азартного игрока, проигравшего все свое состояние.

— Ре-репродуцированный Бирминг? — он заикался от волнения.

— Совершенно правильно.

— Что все это значит? — он по-прежнему недоумевал.

— Это значит, что экспериментальный электронный аппарат под воздействием биотоков и впервые примененных мною лучей вчера вечером «ожил».

— Ожил?

— Да.

— Но…

— Вас интересует, почему я допустил, чтобы он убежал?

— Разумеется!

— Передатчик был выключен вовремя.

— Так в чем же дело?!

— Но аппарат продолжал работать…

Монсен подскочил как ужаленный:

— Это же колоссально, Бирминг, вы гений! Какая жизнетворная сила, какая живучесть! Натуральный человек!

Однако министр был настроен весьма скептически.

— Да, да, это поистине колоссально. Искусственный Бирминг наделал шуму на, весь мир, взбудоражил общественное мнение, разгласил беспрецедентную по своему значению военную тайну…

— Военную тайну? — Я не поверил своим ушам.

Теперь настал черед представителя сената. Вытянувшись во весь рост, он с высоты своего «величия» напыщенно произнес:

— Дорогой профессор, полагаю, вы понимаете, что столь ценное изобретение мы тотчас же обратим на пользу нашей великой державы, на укрепление ее военной мощи. Как вызнаете, ца солдат теперь трудно полагаться, простые люди становятся все менее благонадежными…

— Вы же сами убедились, — вмешался министр, — что зловредная пропаганда сторонников мира возымела действие на психологию даже вашего теледвойника. Я надеюсь, вы поймете, что мы должны оградить общество от их пагубного влияния, противодействовать этой пропаганде всеми доступными нам средствами!

Долговязый представитель вновь принялся разглагольствовать. Слова сыпались из него, как из рога изобилия, он говорил скороговоркой, как бы стремясь наверстать упущенное:

— Надо немедленно объявить тревогу, мобилизовать полицию и вооруженные силы, поднять на ноги весь Миклан! Теледвойник должен быть схвачен в самый кратчайший срок!

— Это не так уж сложно, — заметил я, — если учесть, что «репродуцированный Бирминг» без всякой опаски ходит ко мне домой, хотя…

— Хотя? — в один голос спросили министр и представитель сената.

— Он самовольно взял у меня кое-какую одежду и изрядно опустошил чековую книжку. По-моему, это указывает на то, что он собирается жить самостоятельно.

— Кстати о самостоятельности, — бросил министр. — Ведь ваш теледвойник с самого начала ведет себя не так…

— Как действовал бы я? — подхватил я.

— Разумеется!

— По-видимому, в этом состоит одно из удивительнейших преимуществ моего аппарата: вы сами убедились, теледвойник профессора Бирминга наделен способностью самостоятельно действовать и принимать решения на основе собственного волеизъявления!

— Вот это да! — воскликнул Монсен. — Вы заговорили языком своего дружка!

— Что вы хотите этим сказать?

— Я имею в виду вашего теледвойника, профессор.

Реплика Монсепа меня несколько озадачила. После минутного замешательства я все же продолжил свою мысль: