Горе победителям - Садов Сергей

– Вы считаете, что лучше бы он простил?

– На мой взгляд, да.

– А мои родители? Их смерть тоже, по-вашему, можно простить?!

Виктор Семенович встал и отвернулся к окну.

– Тут сложный вопрос. Я могу понять тебя и твои чувства. И наверное, я не могу тебе ничего здесь посоветовать. Ты мне только ответь на один вопрос: ты уверен, что твои родители настолько не любили тебя, что хотели, чтобы ты отомстил за них?

От подобной парадоксальной мысли я вздрогнул. Даже Тигар удивленно уставился на Виктора Семеновича.

– Я не понял, – пробормотал я. – Как вы сказали?

– Эх, мальчишки! – с неожиданной злостью вскрикнул Виктор Семенович. – Ну подумай хоть немного! Допустим, ты твердо решишь отомстить, ты понимаешь, какая жизнь тебя ждет?

– Я осознаю это, если вы имеете в виду сложности и мою возможную смерть.

– Вот именно!!! Возможную смерть! Даже очень вероятную. Ты думаешь, именно этого хотели бы твои родители для тебя?! Но ладно, пусть у тебя есть хитрый план и ты не погибнешь. Пусть. Но ведь это значит, что ты потратишь всю свою жизнь на месть. Всю цивилизацию хоргов тебе все равно не уничтожить. Потрепать – да, можешь. Доставить кучу неприятностей. Уничтожить по ходу своей мести кучу ни в чем не повинного народа.

– Я не…

– Ты не собираешься этого делать?! Скажи это тем, кто погиб от руки генерала Дрого! Или ты думаешь, что это его последние жертвы?

Я побледнел и отпрянул.

– Я… я не думаю…

Виктор Семенович заметил мою реакцию.

– Ох, Кирилл, прости!

– Да нет, все правильно. – Я отвернулся. – Наверное, меня надо было сунуть носом в это, чтобы заставить задуматься.

– Вот и плохо, что приходится тебя заставлять думать! Самому это сделать, конечно, трудно. Ты просто представь себя на месте твоих родителей. Хотел бы ты, чтобы твой сын всю свою жизнь посвятил бы мести за тебя? Ну отомстишь ты – и что? Что дальше?

– И что же мне делать?!

– Думай. Неужели мало возможностей? Неужели тебя ничего не привлекает? Неужели нет ничего, что могло бы тебя заинтересовать?

Я задумался.

– Допустим. Допустим, но как быть с тем, что сделали хорги со мной? С их программой?

– Кирилл, у меня ведь психологическое образование. И у меня большой опыт в этом. Нет никакой программы. Если бы она была, то ты перестал бы быть собой. А этого им не надо было. Иначе и огород городить не стоило. А программу ты сам придумал. А сделали твои хорги скорее всего следующее: они просто связали с твоим желанием мести некоторые возможности организма, и при желании отомстить у тебя отключаются чувства. Ты превращаешься в живого мыслящего робота. У тебя не остается привязанностей, ничего – только твоя цель. А когда есть всепоглощающая цель, то, поверь, человек на многое способен.

– Выходит… выходит, я сам включал в себе эту… это… – Я смешался, не понимая, как сформулировать мысль.

Виктор Семенович сочувственно посмотрел на меня.

– Судя по твоим описаниям, да. Подобное под силу и нашим земным психологам. Конечно, добиться в наших условиях подобного результата сложнее, но можно. А тут тысячелетний опыт древней цивилизации. Твое чувство мести было и мотором, и топливом заложенной программы. Даже не так. Не заложенной. Просто многократно усиливающей то, что есть в тебе. В каждом из нас есть нечто, чем мы не можем гордиться. Дело только в контроле за этими чувствами со стороны разума.

Я поднялся и прошел к окну. Некоторое время разглядывал ночной пейзаж за окном. Никогда не думал, что обычные огни ночного города могут так завораживать. Раньше я просто не обращал на них внимания. Потом практически не видел, поскольку редко бывал на планетах. А если и бывал, то ночевал либо на яхте, откуда огнями городов не очень-то полюбуешься, либо был на вновь открытых девственных мирах, где городами еще и не пахло. И сейчас этот открывшийся вид мне показался прекрасным. И все мои проблемы казались пустяками.

– Если дело только в этом, то я справлюсь. Контроль…

– Кирилл, – перебил меня Виктор Семенович. – Ты опять думаешь о контроле, а не о первопричине.

– Но я не могу их простить. Просто не могу.

– Во всем, даже в том, что кажется самым черным, есть нечто хорошее. Найди это. А пока давай отложим дальнейший разговор. Уже поздно, и все устали. А тебе надо еще разобраться в себе.

Я хотел сказать, что на яхте у нас было совершенно другое время и для нас еще совсем не ночь, но тут вспомнил, что день только для нас с Тигаром, а для Виктора Семеновича уже глубокая ночь. К тому же он еще наверняка вымотан предыдущим ожиданием встречи со мной. Не так-то легко поверить в воскрешение давно погибшего человека.