У Врат Преисподней Ветрено… - Муркок Майкл

Мнения собравшихся по этому вопросу, казалось, разделились, но, когда Хэлен встала и выразила уверенность, что этот документ не содержит ничего, кроме лжи, ее шумно приветствовали. Потом она ехидно обвинила правительство партии Солнечного референдума в том, что оно умышленно спровоцировало этот бунт, позволив городскому Совету закрыть те самые уровни. Министр гражданских дел Уле Бенгтссон указал, что политика правительства не предусматривает вмешательства в дела местных властей и что, если бы этот вопрос сначала обсуждался в Солнечном доме, то, возможно, решение Совета было бы отменено. Однако он цинично заметил, что в Дом не поступало подобных предложений.

С этим спорить не приходилось.

Алан увидел, что Хэлен решила сменить тактику, резко спросив президента: разве не является твердым намерением партии Солнечного референдума заставить замолчать и избавиться от Огненного Шута, который, хоть и не представляет политической угрозы, тем не менее по-своему разоблачает всестороннюю бесплодность политики правительства на Земле и за ее пределами?

Бенджозеф остался сидеть. Выражение его лица, как всегда, было удивительно нежным, словно у какого-нибудь умудренного патриарха, которому приходится иногда поворчать на своих детей. Он заговорил из своего кресла.

– Вы слышали, как мисс Картис обвинила мое правительство в том, что оно коварно пытается избавиться от человека, называющего себя Огненным Шутом. Я говорю совершенно откровенно, когда утверждаю, что не только меня самого, но и большинство членов моего кабинета совершенно не интересует ни Огненный Шут, ни его деятельность, до тех пор, пока они остаются в рамках закона. Впрочем, – он с улыбкой поглядел на Хэлен, – уже вызывает сомнение, оставались ли в законных пределах его сторонники, хоть я и слышал, что Огненный Шут не подстрекал ко вчерашнему мятежу.

Алан, глядя на старика президента, радовался, что хоть кто-то, кажется, смотрит на вещи непредвзято.

Потом вдруг Дом потряс ужасный рев множества глоток, и он увидел, как несколько тысяч представителей встало и во второй раз за сорок восемь часов требовало отставки президента.

Он увидел, как его дед посмотрел на главного посредника. Лицо того скрывала маска, но посредник кивнул. Саймон Пауйс встал, поднял руки и закричал, что-то неслышимое из-за гула. Очень медленно шум стих.

– Вы же, разумеется, не выражаете недоверия президенту Бенджозефу?

– Выражаем! – пронзительный голос Хэлен Картис эхом подхватили сотни других голосов.

– Вы думаете, что правительство умышленно старается поставить Огненного Шута вне закона?

– Да! – Снова восклицание Хэлен Картис поддержали многие.

– А вы не думаете, что это Огненный Шут хотел вчерашнего мятежа?

Хэлен Картис слегка задержалась с ответом:

– Только так его друзья могли ему помочь. Он – искусный человек, неосознающий тех сил, что противостоят ему в Солнечном доме и где бы то ни было!

– Так вы полагаете, что мятежники поступили справедливо?

– Да!

– И это – демократия? – тихо спросил Саймон Пауйс. – То ли это, за установление чего боролась моя семья и другие? Это и есть Закон? Нет – это анархия. Огненный Шут внушил вам тягу к этому безвластию, и вы поддались ему. Почему? Возможно, потому, что вы чересчур неразумны, чересчур нетерпеливы, чтобы увидеть, как может выиграть человечество от созданного нами Закона! Болтовня Огненного Шута не имеет значения. Он говорит бессмысленные слова и с помощью нескольких эмоциональных фраз, ничего не говорящих разуму, но многое – желудку, превращает рассудительных граждан в обезумевшую толпу. Люди увлеклись Огненным Шутом. Это очевидно. – Он вздохнул и оглядел Дом. – Сейчас я говорю лично от себя. Я довольно долго сознавал, что Огненный Шут обладает способностью разжигать самые низменные страсти, присущие человечеству. Я видел в нем величайшую угрозу стабильности Солнечной нации, нашему прогрессу, нашему развитию и личной свободе. И события прошлой ночи убедили меня в собственной правоте…

Алан с изумлением увидел, что спокойные слова деда умиротворили собрание, что они, кажется, возымели действие. Ему пришлось признать, что старик, видимо, прав, как он сам сказал. И все же в чем-то его слова были уж слишком убедительны. У него по-прежнему было такое ощущение, словно никто в этом собрании еще ничего не обсуждал.

Алан подумал, что для них Огненный Шут перестал существовать. Он сделался свидетелем столкновения между различными образами мыслей, а вовсе не споров по поводу Огненного Шута. Он вспомнил старый русский способ: выбрать врагам неясное имя, а потом особым образом его использовать, чтобы их обвинять; один из примеров – нападать на албанцев вместо китайцев. Каждый знал, кто настоящие враги, но прямо они никогда не упоминались. За этим способом стоял определенный расчет, и способ вполне годился в некоторых случаях.