Дождь над океаном (сборник) - Бушков Александр

— Его пропустили? — донельзя глупо спросил я.

— А почему они должны были его задержать? Они же не знали; что он… Или вы думаете, что от него разило серой и склепом, а лицо его было синим? Анита Тамп выехала беспрепятственно. Господь никогда ничего не делает наполовину.

— Однако Лазарь-то смердел и покрыт был червяками… — машинально сказал я.

Встал и поплелся прочь — а что еще оставалось делать? В коридоре отмахнулся от детектива, предложившего подвезти, вышел на пустынную темную улочку и побрел по краю тротуара. Детектив сел в машину и метров двадцать ехал следом, но я рыкнул на него, и он отстал. Я остался один. Большинство окон уже погасло. Я не мог ни восторгаться, ни грустить над происшедшим с Некером — город, как вампир, высасывал мои эмоции, оставляя одно тупое удивление. Над крышами чертили огненные зигзаги метеориты, из-за трубы выглядывала половина зеленой Луны, и на ее фоне четко вырисовывался кошачий силуэт. Ничего сверхъестественного в зеленой Луне нет. Нашу Луну мы видим желтой или белой от того, что вокруг нее нет переломляющей солнечные лучи атмосферы. Будь на ней достаточно плотная атмосфера, Луна виделась бы нам именно такой — светло-зеленой, как молодая сочная трава. Хорошо помню рисунки в одной популярной книжке по астрономии. Да, но ведь атмосферы там все же нет…

Лунная радуга. Как и обычная, вызывается преломлением и отражением света (только на этот раз лунного, а не солнечного) на водяных капельках в атмосфере. Лучи точно так же разлагаются на составные части спектра. Наблюдается лунная радуга, как правило, при ясной, полной Луне, когда воздух насыщен принесенной с моря влагой. Редкое, но вполне материалистическое природное явление. Вот только почему все эти явления, каждое из которых в отдельности легко объяснить, появились здесь одновременно?

За мной кто-то шел, подстраиваясь под ритм моих шагов, но шаги преследователя были какие-то необычные — звонкие, шлепающие. Словно тот шел босиком. Тяжелые шаги. Странные. Только сейчас я сообразил, что понятия не имею, в какую сторону иду, — я никогда не был в этой части города. Пожалуй, от машины отказался несколько самонадеянно. Ну, ничего, в конце концов это отнюдь не джунгли.

Сворачивая за угол, я украдкой оглянулся, и по спине доползли ледяные мурашки.

Громадное, не ниже трех метров существо, напоминающее гориллу или взмывшего на дыбки медведя. Оно стояло, слегка сгорбившись, покачиваясь на полусогнутых ногах, растопырив передние лапы и касаясь ими земли, голубая шерсть мягко светилась мягким гнилушечьим светом, горели огромные красные глаза. Лица или морды я не смог рассмотреть — сплошная мерцающая шерсть.

Я стоял и смотрел на него, а оно стояло и смотрело на меня. Нас разделяло метров тридцать. Сквозь пиджак я тронул кобуру — на месте. Негромко окликнул:

— Эй, ты!

Не обращаться же к такому на «вы»!

Оно качнулось, негромко, глухо взревело и рысцой, целеустремленно, вразвалочку направилось ко мне.

И тогда я побежал. Мне было стыдно, но я ничего не мог с собой поделать. Инстинктом, нутром, подсознательно я понимал — это настоящее чудовище, а не наряженный для розыгрыша верзила. Улица словно вымерла, только редкие фонари, темные окна, шлепающие шаги и глухое ворчание за спиной!

Дома неожиданно кончились. Огоньки следующих светились метрах в пятистах впереди. Темный пустырь. Свалка. Первобытный страх прибавил мне ловкости, проворства, я несся в бледном свете зеленой луны, перепрыгивал через старые покрышки, налетал на острые куски старого железа и не ощущал боли, лавировал среди куч битых бутылок и пластиковых ящиков, слышал за спиной уханье и топот. Вылетел на косогор, обернулся и рванул из кобуры пистолет. Большим пальцем опустил предохранитель.

Чудовище проламывалось сквозь мусор, перло напролом. Больше всего оно походило на обезьяну, а обезьяны испокон веков были плохими бегуньями жаль только, что чудовище явно об этом не подозревало…

Я заорал:

— Стой, стрелять буду!

Я выстрелил, целясь в землю метрах в двух впереди него, чтобы оно поняло шутки кончились. А оно бежало, совсем по-обезьяньи припадая на передние лапы, отталкиваясь кулачищами от земли, светилась голубая шерсть, сверкали красные глаза, я прицелился, и выстрелил уже по нему, на поражение, и еще раз, и еще, и еще. Никакого результата.

У меня был двадцатизарядный «хауберк» с магазином системы Стечкина шахматное расположение патронов в обойме. Калибр 11,3 — удар пули способен остановить лошадь на скаку. Я перекинул рычажок на автоматическую стрельбу и выпустил оставшиеся патроны тремя очередями — в голову, в шею, в то место, где должно быть сердце Хватило бы и на быка, но оно мчалось, словно я швырял в него камешки или бил холостыми.