Ветер времени - Оливер Чэд

Городок остался позади, машина проехала по мосту и покатила вдоль Ганнисона. На фоне снежных пиков река, окаймленная густыми зелеными зарослями и полосами красноватой гальки, была синей и приветливой. Уэс опустил стекло и услышал, как ледяная вода весело журчит и побулькивает у дороги. Но он-то хорошо знал, каков Ганнисон: быстрая, глубокая, порожистая река. В миле от Лейк-Сити Уэс свернул с шоссе, некоторое время ехал по проселку и вскоре добрался до большого извилистого ручья, который стремительно сбегал с горы. Уэс продолжал ехать, пока позволяла дорога, а потом остановился среди кустов, открыл дверцу и вылез.

Только одна примета указывала, что здесь уже побывал человек: пустая облепленная грязью коробка из-под кетовой икры, валявшаяся у скалы. Ее туда забросил неделю назад сам Уэс.

Он улыбнулся, чувствуя, что годы спадают с него, как лишняя одежда. Сердце билось ровно и сильно, в голове вставали милые и такие далекие картины: мальчик стреляет по жестянкам на берегу Литл-Майами в Огайо, строит запруды из глины и камней поперек канавы на заднем дворе, на зеленом островке посреди реки вытаскивает из-под коряги сонного сома…

Уэс запер машину, взял снасти и зашагал по тропке размашистым шагом. Он улыбнулся, когда с пронзительным криком взлетела сойка, успел заметить скрывшуюся в чаще лань. Тропинка свернула в золотисто-зеленую долину, густо поросшую травой и цветами, а затем зазмеилась вверх по склону вдоль пенящегося потока.

Тропка была крутая, давно заброшенная, но Уэс шел по ней уверенно. Почти все время ручей оставался от него справа, но в двух местах скалы и заросли подходили к самой воде и нужно было перебираться на другой берег. Вода была холодна как лед. Теннисные туфли хлюпали на ходу. Уэс знал, что в ручье прячется форель — помахивает плавниками, подрагивая, стоит в черных затененных заводях. Ее тут порядочно, так что за день он мог бы поймать семь-восемь штук и, пожалуй, даже парочку приличных радужниц. Но сегодня этого ему было мало. Наверху, выше границы леса, лежало крошечное озерко, которое питали тающие снега. В нем водилась золотая форель, жирная и прожорливая, совсем непохожая на ошалевшую рыбу, которую выводят в садках и выпускают в более доступные водоемы, где она, не успев опомниться, попадает на крючок.

Озеро лежало на высоте почти четырех километров, и пижоны с модным снаряжением оставляли его в покое.

Уэс упрямо карабкался вверх, зная, что устанет как собака к тому времени, когда надо будет возвращаться. Но ему было все равно. Как врач, он знал, что совершенно здоров, и был уверен в себе. Солнце все еще играло в прятки с сероватыми полосками облаков, но лицо Уэса начинало гореть в разреженном воздухе.

Его окружал — он знал это и ее глядя по сторонам — великолепный пейзаж: невозмутимые сосны и изящные осины, тонкие стволы которых белели на солнце, как сливки; миниатюрные джунгли папоротника, невидимые насекомые и мягкий ветерок, шелестящий между деревьями. Один раз где-то высоко над собой он услышал заунывный вой волка.

Если бы можно было жить здесь всегда! Забыть о том, что надо зарабатывать на жизнь, забыть о бесконечных мокрых, распухших носах своих пациентов.

Но тут же отрезвляющий шепот рассудка: «Ты здесь замерзнешь зимой, Джо не согласится, а как твои ребятишки стали бы ходить в школу, будь у тебя ребятишки?..»

В одиннадцать часов он выбрался из леса и даже величавые ели остались позади. Тропа вилась между скалами и удивительно зелеными кустами. Ручей — тут он был не шире метра, стремительный и холодный — выбегал из озера, пришептывая на камнях.

Само озерцо, до которого Уэс добрался в двадцать минут двенадцатого, могло понравиться только рыбаку. Просто большая лужа, почти круглая, примерно сорок пять метров в поперечнике. Солнце стояло прямо над головой, и вода казалась темно-зеленой; те редкие места, куда падала тень от скал, выглядели черными. На пике, вздымавшемся позади озера, еще лежал снег, ослепительно сверкавший на солнце.

Было так тихо, как будто мир только что создали — новый, чистый и свежий.

Уэс сел на камень и поежился. Хорошо, если бы облака рассеялись окончательно, хотя без яркого солнца удить, конечно, лучше. Он чувствовал не усталость (она придет позднее), а голод и жадно съел две плитки шоколада, запив их холодной водой из ручья.

Уэс вытряхнул удилище из футляра и собрал его. Вынул черную катушку из корзинки и вставил ее на место. Посмотрев на леску, решил, что все в порядке, и насадил двух искусственных мух. Возможно, в глубокой воде на икру будет клевать и лучше, но ему некуда торопиться.