На посошок - Брэдбери Рэй Дуглас

— А чего бы тебе не ответить «да»?

— Это что, допрос? Детектор лжи у тебя с собой?

— Уже включен. Мне ты солгать не сможешь!

— Это еще почему?

— Потому что мы друзья. — Я перевел дух и продолжил: — Боишься, если перейдешь улицу, она затащит тебя домой и заставит на себе жениться?

— С нее станется, с этой дуры несчастной!

— Нет, это ты дурак несчастный!

Сонни вытер глаза тыльной стороной ладони.

— А я-то привык считать тебя своим другом…

— Я и есть твой друг!

— Если я перейду на ту сторону, ты меня больше не увидишь. И команды никакой у вас уже не будет.

— Да пропади она пропадом! Иди!

— Слишком поздно! — Сонни подался назад, не отводя от нее взгляда. — Тону. Нет! Третий раз погрузился.

— Ничего подобного.

— К тому же если я женюсь на ней, она замерзнет. Я уже много лет не могу согреться.

— Хочешь, я поговорю с ней сам?

— Вот псих, тебе-то это зачем?

— А затем, что мне на тебя не наплевать. Мне не нравится, как ты сейчас живешь!

— Тогда почему ты водишь со мной компанию?

— От нечего делать. Но долго это все равно не продлится. Через год я уеду.

— Собираешься заделаться знаменитым писателем?

— Что-нибудь в этом роде.

Я поймал на себе его оценивающий взгляд.

— Ах ты, сукин сын! Думаю, так оно и будет.

— Тогда идем! Я пойду вместе с тобой!

— Слепец ведет слепого? Почему ты всегда оказываешься прав?

— Не знаю. Я пытаюсь оставаться искренним и только…

— Ты веришь этой дряни?

— Разве можно жить, никому не веря?

— Ну, так иди же к ней сам! Отведи ее домой! Я уже слишком стар для нее, и для тебя то же, и для всех остальных.

— Сколько тебе лет?

— Двадцать шесть.

— Это не старость.

— Старость, если ты — это я и в твоей биографии — тысяча мужчин. Поживу еще годика четыре, и хватит.

— Тебе будет всего тридцать!

— Очнись! Кому нужны тридцатилетние гномики?

— Но что же с тобой произойдет через четыре года?

Сонни замер и, глядя куда-то в сторону, холодно ответил:

— Ненавижу, когда мне задают такие вопросы!

— Я спрашиваю тебя как друг!

— Дай-ка я на тебя посмотрю повнимательнее… Да, ты действительно считаешь себя моим другом… — Он отвернулся. — Когда мне стукнет тридцать, тройка и нолик, я куплю крысиного яда…

— Нет!

— Или пистолет. Впрочем, быть может, я прибегну к дефенестрации. Интересное слово, правда? А знаешь, что оно означает? Дефенестрация — это прыжок из окна!

— Но почему ты так решил?

— Глупый мальчик! Таким, как я, после тридцати лет нечего делать в этой жизни! Все. Финиш. Помнишь песенку: «Кому ты нужен, старый и седой»?

— Тридцать лет — это вовсе не старость!

— Тебе это бабушка сказала? В тридцать лет человеку приходится платить по счетам. За все, что раньше ты получал за так, теперь нужно лезть в кошелек. И будь я проклят, если я стану расплачиваться за то, что принадлежит мне по божественному праву.

— Бьюсь об заклад, точно так же ты говорил и в пять лет.

— Да, таким уж говорливым я уродился. И чтоб остановить меня, существует только один путь. В окошко.

— Но у тебя еще вся жизнь впереди!

— Это у тебя, дружок. А вот у той девицы за роялем в баре, поющей блюз, уже нет. Что до меня, то на всем моем теле не найдешь и дюйма, на котором не было бы отпечатков пальцев из фебеэровских досье на хулиганов, жуликов и опасных психопатов!

— Я тебе не верю!

— Глупый, наивный мальчик! — сказал он с грустной усмешкой. — Тебя когда-нибудь целовали мужчины?

— Нет.

— Я бы тебя поцеловал, но не стану…

Я вновь посмотрел на женщину в черном плаще.

— И давно ты ее знаешь?

— Еще с института. Она была одним из моих преподавателей…

— Ах, так!

— Только не надо ахать! Я был ее любимчиком. Она пророчила мне блестящую будущность… Я же брожу вечерами по центральным улочкам в компании юных бездельников…

— Но разве ты пытался хоть что-нибудь изменить?

— Оставь меня в покое!

— Пытался или нет?

— Что я должен был для этого сделать? Стать актером, писателем, художником или танцовщиком?

— Ты мог стать кем угодно!

— То же самое говорила мне и она. Меня же в ту пору привлекали только дикие вечеринки где-нибудь в Малибу или в Лагуне. А она, похоже, все еще на что-то надеется. Стоит как побитая дворняжка.

— Зря ты о ней так.

— Ты думаешь? Подожди меня здесь.