Охота на Сэтавра (авторский сборник) - Лем Станислав

Пятнышко он поймал почти сразу — и разглядел еще кое-что. В объективе оно выросло до размеров горошины, видимой метров с пяти, то есть, учитывая масштаб расстояний, было просто громадным. Вдобавок по его круглой, но словно бы несколько сплюснутой поверхности медленно проплывали — справа налево — еле заметные потемнения, будто кто-то водил толстым черным волосом перед самым объективом. Потемнения были мглистые, неотчетливые, но направление их движения не менялось — только справа налево.

Пиркс принялся крутить регулятор фокусировки, однако пятнышко упорно не желало попадать точно в фокус; тогда при помощи второй призмы, специально для этого предназначенной, он рассек изображение надвое и начал сдвигать разъединенные половинки; когда же это ему удалось, взглянул на шкалу — и остолбенел в третий раз.

Светящийся объект летел в четырех километрах от него!

Как если бы кто-то, выжимая полную скорость на гоночной машине, очутился в пяти миллиметрах от другой машины — четырехкилометровое сближение в пространстве столь же опасно и недопустимо.

Пирксу оставалось сделать уже немногое. Датчик наружной термопары он нацелил на светлячок, ручкой дистанционного управления перемещал визир до тех пop, пока тот не совпал с молочно светящейся точкой, и краешком глаза уловил результат: 24 градуса по Кельвину. Стало быть, светлячок имел температуру окружающего пространства — всего на 24 градуса выше абсолютного нуля.

Теперь он, собственно, был совершенно уверен, что это пятнышко не может ни существовать, ни светиться, ни тем более двигаться; но так как оно по-прежнему плыло перед самым его носом, Пиркс продолжал лететь за ним вслед. Светлячок тускнел все заметнее и все быстрее. Минуту спустя Пиркс убедился, что до него уже сто километров, — и прибавил скорость.

И тут случилось, пожалуй, самое удивительное.

Сначала светлячок позволял себя догонять — до него было 80, 70, 50, 30 километров, — а потом снова ушел вперед. Пиркс увеличил скорость до 75 километров в секунду. Светлячок — до 76. Пиркс снова прибавил тягу — но теперь уже всерьез. Он дал половинную мощность дюз, и ракету швырнуло вперед. Тройная перегрузка вдавила его в подушки кресла. АМУ обладал небольшой массой покоя и разгонялся в темпе гоночного автомобиля. Через минуту он давал уже 140.

Светлячок — 140.5.

Пилот Пиркс почувствовал, что ему становится жарко. Он дал полную мощность. АМУ-111 весь запел, как натянутая струна. Указатель скорости ракеты относительно неподвижных звезд быстро полз вверх: 155—168-177-190-200.

При двухстах Пиркс посмотрел в дальномер — выдающееся достижение, достойное десятиборца, ведь ускорение доходило до 4 g.

Светлячок все отчетливее приближался, рос — сперва он был в двух десятках, потом в десяти, наконец, в шести километрах; минута, и вот он уже в трех. Теперь он был много крупнее — словно горошина, видимая на расстоянии вытянутой руки. Мглистые потемнения проплывали по его диску. По яркости он не уступал звездам второй величины, но это был именно диск, а не точка.

АМУ-111 выкладывался до конца. Пиркс им гордился. В маленькой кабине ничто не дрогнуло даже при скачке на полную мощность — вибрации ни следа. Тяга шла точно по оси, шлифовка дюз идеальная, реактор тянул как зверь.

Светлячок приближался — но теперь очень медленно. Он уже был в двух километрах, когда Пиркс принялся лихорадочно размышлять.

Уж очень странно все это выглядело. Светлячок не принадлежал никакому земному кораблю. Космические пираты? Просто смешно. Их нет и в помине, да и что им делать в секторе, который еще более пуст, чем старая бочка? Светлячок двигался очень быстро, свободно менял скорость, разгонялся и тормозил одинаково резко. Когда хотел — убегал от ракеты, а теперь понемногу позволял себя догонять. И это не нравилось Пирксу больше всего. Именно так ведет себя… приманка. Скажем, червяк перед носом у рыбы.

И конечно, сразу же мелькнула мысль о крючке.

«Ну, погоди у меня», — подумал Пиркс и внезапно так тормознул, будто перед ним выскочил по меньшей мере астероид, хотя радар был по-прежнему пуст, а на экранах ничего не менялось. Он инстинктивно втянул голову в плечи и плотно прижал подбородок к груди, чувствуя, как автомат стремительно наполняет комбинезон дополнительной порцией сжатого кислорода, чтобы ослабить шок торможения, — и все же на какое-то время его сознание помутилось.