Армагеддон 3. Подземелья Смерти - Бурносов Юрий Николаевич

— Мать твою! — внезапно завопил рэпер, сорвался с места и стреканул обратно к поезду.

— Да что там?! — к встревоженному Шибанову присоединился Гумилев.

— Пауки! Он ведет пауков!! — Джей-Ти на бегу выстрелил.

— Быстро все в вагоны! — Ростислав подсадил Мидори, Атику, затолкал в двери Вессенберга. — Андрей, сигнал!

Гумилев бросился в кабину машиниста. Дождавшись Джея, Шибанов следом за ним запрыгнул в вагон и вручную закрыл дверь. Они прошли в хвост поезда и встали у разбитого взрывом гранаты стекла, приготовившись отбивать нападение арахнидов.

— Вессенберг говорил, что эти твари не нападают на неподвижные объекты, — заметил Шибанов.

— Чувак, док ведет их за собой. И он очень подвижен. — Джей-Ти кивнул на маячащую в тоннеле фигуру с длиной бородой. — Если ваш олигарх не заведет эту чертову колымагу, нам всем конец…

Не бывает людей, которые ничего не боятся. Этот нехитрый постулат Олег Санич уяснил еще в раннем детстве. Даже самый безбашенный, самый отъявленный во всем районе хулиган обязательно имеет свою кнопку, в данном случае — «кнопку страха». Он может бить стекла, грабить сверстников, драться на танцах, хамить милиции и писать на стенах матерные слова, но вот однажды ему доведется «зажать» в темном переулке очередного очкастого «ботана», а у того из-под пальто на плечо выберется вдруг ручная белая крыска, безобидная и даже милая. И как только гроза всего района увидит ее, нажмется сама собой «кнопка страха». Хулиган бросится прочь на подгибающихся ногах, задыхаясь и потея.

Такой неконтролируемый страх именуется «фобия». Ученые считают, что все люди подвержены фобиям, просто у большинства они схожи и просты — боязнь высоты, боязнь темноты, боязнь собак. Но есть фобии очень экзотические: коулрофобия, что означает боязнь клоунов, галеофобия — страх перед ласками и хорьками и даже гленофобия, то бишь опасение смотреть в глаза куклам.

Фобия Санича, его «кнопка страха», была не то чтобы очень редкой, но доставила ему немало неудобств в жизни. Конечно, с возрастом он научился контролировать эмоции и лишь бледнел, заметив на подушке или на ножке стола очередного паука. Этот самоконтроль очень пригодился в Средней Азии, где курсанту погранучилища, а впоследствии офицеру ГРУ Саничу довелось столкнуться с совершенно экзотическими видами арахнид.

Но даже те огромные тарантулы и фаланги были мирными и безобидными козявками в сравнении с мохнатыми монстрами, ползающими по стенам и потолку станции. Стоило Саничу увидеть их, как невидимая рука нажала его «кнопку страха».

Сердце гулко забухало в ушах, руки и ноги ослабли. Привалившись плечом к стене возле двери, Олег глубоко вдохнул и понял, что воздух не поступает в легкие, потому что горло сдавил спазм. Беззвучно открывая и закрывая рот, словно рыба, он попятился к столу, слепо шаря вокруг себя руками. По пути ему подвернулся стул, и Санич с грохотом опрокинул его.

Шум, видимо, и привлек внимание тварей. Выставив перед собой толстый ствол гранатомета, он с ужасом вслушивался в приближающиеся царапающие звуки — пауки один за другим ползли к диспетчерской. Представив, как мерзкие членистоногие пытаются влезть в дверное окно, вспомнив покрытую толстыми волосками лапу с когтями на конце, Олег не сумел сдержаться. Запаниковав, он открыл беспорядочную стрельбу, выпуская в окно гранату за гранатой.

Ту-дух! Ту-дух! Ту-дух! Ту-дух! — лаял ММ-1, наполняя диспетчерскую сизым туманом отработанных пороховых газов. Грохот взрывов за дверью слился в непрекращающийся рев. Там бушевало пламя и свистели осколки. Эти звуки показались Саничу самой сладкой на свете музыкой, вернувшей ему ощущение безопасности. Увлекшись, Олег вошел в раж и захохотал.

— Жрите, жрите, сволочи!! — крикнул он, всаживая в окно очередную гранату.

Барабан ММ-1 был рассчитан на двенадцать зарядов. Санич выпустил уже десять, но на одиннадцатом выстреле у него дернулась рука, и ствол гранатомета повело в сторону.

Граната ударила в косяк двери. Взрывная волна швырнула Олега на пол, осколки пробили бронежилет и впились в тело. Выбитая дверь улетела прочь, в диспетчерскую вполз едкий дым. Контуженый, истекающий кровью Санич с трудом приподнялся на локтях и, словно во сне, увидел, как через порог медленно переползает огромный черный арахнид.

Выпавший из рук гранатомет с последним зарядом валялся в паре метров от Олега. Штурмовая винтовка лежала на столе. Чтобы дотянуться до нее, нужно было хотя бы сесть. На это у Санича ушли последние силы, но он твердо знал, что не имеет права умереть, не выполнив приказ Гумилева. Поэтому Олег, не обращая внимания на острую боль, все же поднялся и стянул со стола М4. Едва оружие привычно легко в липкие от крови ладони, Санич выстрелил, стараясь попасть в уродливую головогрудь паука, снабженную острыми зазубренными челюстями. Откуда-то всплыло слово «хелицеры» — кажется, челюсти у паукообразных назывались именно так.