Вирусапиенс - Гатаулин Сергей

– Враг у ворот. Труба зовёт! – прошептал он, доставая из-за пояса большой костяной снаряд. Острым осколком камня нацарапал на ровной поверхности «ЛЁХЕ». Протягивая бумеранг угрюмому парнишке, улыбнулся. – Держи. Именной!

Продукт бессонных ночей – костяная пластина с заостренными, отшлифованными краями удобно легла в грязную ладонь.

– Вот и все! Всему, что я знал в военном деле, я вас научил. Больше ничем не смогу помочь. Да и не должен. – Тело напряглось, как натянутая струна. – Жаль только, что не увижу, как вы надерете задницу родичам Рыжего Ana.

Переполненный энергией, как разогретая бутылка шампанского перед взрывом, он больше не мог сдерживать силу, затягивающую его в появившуюся под ногами расплывчатую, светящуюся линзу. Кипящий океан, готовый зашвырнуть его неизвестно куда, бушевал внутри каждой клетки. Тело вибрировало, кожа светилась, с рук стекали жидкие искры. Пора!

Лёха, словно догадываясь, что должно произойти, испуганно расширил глаза, захныкал.

– Не реви, пацан. Сегодня ты станешь воином, – в последний момент, когда огненная линза поглотила его колени, Анатолий посмотрел на горизонт, где медленно двигались малюсенькие, как фигурки в тире, человечки.

Микроскопические солдатики, быстро приближаясь, превратились сначала в карликовых обезьянок с палками в руках. А затем в гигантских озлобленных неандертальцев, с тяжелыми дубинами на могучих плечах.

Глава четвертая

Новые способности. Первый подвиг богатыря

– Подъём! – резкий крик, способный поднять на ноги роту солдат, стегнул по ушам, напугал просыпающийся мозг.

– Ты чего? – выдавил профессор, возмущенно хлопая ресницами.

– В лабораторию пора, – оправдался Илья. – Вы же сами яйцеголовым говорили, что подойдете к десяти!

Профессор, поднеся руку к глазам, непонимающе уставился на пустое запястье. Повернулся к часам, прикрывающим грязное пятно на обоях, и удивленно протянул:

– Я что? Восемнадцать часов проспал?

– Восемнадцать с половиной, – поправил поигрывающий мышцами Ванькин.

Напряженные квадраты, неожиданно сдуваясь, превращали его живот в подобие бабушкиной стиральной доски. Длинные расслабленные плети, сбиваясь в кучу, вздымались в самых неожиданных местах большими угловатыми холмами, способными повергнуть в шок неподготовленного зрителя.

Профессор невольно засмотрелся на телесные метаморфозы разминающегося атлета.

– Полчаса на сборы, – выдохнул он, выпрыгивая из тёплой постели. Как пробуждающийся от зимней спячки зверь, потянулся, голодным взглядом осмотрел комнату и неожиданно выстрелил сжатым кулаком в живот здоровяка. Рука остановилась в нескольких сантиметрах от мгновенно вспухшей брусчатки пресса.

– Железобетон! – произнёс Илья с гордостью. Он не заметил озадаченного взгляда профессора. Ему показалось, что тот просто зафиксировал кулак в нескольких сантиметрах от его тела.

Медведев же не мог понять, что за сила мешает его руке двигаться дальше. Воздух, сгущаясь, закаменел, превратился в непреодолимую преграду на пути угрожающего «снаряда», который остановился совсем не по воле хозяина, как подумал Ванькин. Он просто уперся в упругую воздушную подушку.

– Я в душ. Выходим через полчаса, – буркнул Медведев, сделав зарубку в памяти и обещая, как только появится время, вернуться к ней. – Будь готов!

– Да понял я! – буркнул Ванькин, продолжая мучить своё тело.

Ровно через полчаса пожилой «Фольксваген Пассат», отчалив от профессорского подъезда, двинулся в направлении лаборатории. Еще через полчаса он притормозил недалеко от «Медвежьей берлоги», с радостью освобождаясь от человеческого груза. Дальше машина проехать не могла: гололед затянул окрестные дороги стеклянной коркой.

– Может, попробуем зарулить во двор? – предложил Ванькин, балансируя руками, чтобы не растянуться на асфальте. Кивнул в сторону знакомого здания.

– Нам бы пешком дойти, – захлопывая дверцу потрёпанной иномарки, профессор с трудом удержался на ногах.

Дорога за спиной резко уходила вниз. Верный «Пассат» и так забрался необычайно высоко в гору – слишком высоко для старого драндулета.

– Ну уж нет! – произнёс Медведев, и в этот момент взгляд его уперся в странную, совершенно неуместную для проезжей части парочку, скользящую по соседней полосе.