Трудная задача. Сборник научно-фантастических произведений - Порджес Артур

Оказывается, рука его до сих пор сжимает облепленную грязью обуглившуюся палку; он разжал руку.

— Теперь, восстав из мрака, — торжественно и ликующе почти пропела лучезарная фигура, — иди в Свет Обычного Дня!

К Ганидю, чтобы поддержать, потянулось множество рук. Рядом уже стояли тазы с теплой водой, кто-то мыл его жесткими губками; потом его вытерли досуха. И вот он стоит чистый, и ему очень тепло в сером плаще, заботливо накинутом на плечи, а вокруг, в большом светлом зале, повсюду слышатся веселый говор и смех. Какой-то лысый человек хлопнул его по плечу:

— Пошли, пора давать Клятву.

— Все… все ли я сделал правильно?

— Все! Только слишком долго держал над головой этот дурацкий факел. Мы уже думали, что нам весь день придется рычать в темноте. Идем.

С высокого с белыми балками потолка до черного пола (футов на тридцать) ниспадал сверкающий белизной занавес, к нему и повели Ганиля.

— Завеса Тайны, — совсем буднично пояснил ему кто-то.

Говор и смех оборвались; теперь все молча и неподвижно стояли вокруг него. В этом безмолвии белый занавес раздвинулся. По-прежнему, как сквозь туман, Ганиль увидел высокий алтарь, длинный стол, старика в белом облачении.

— Поклянешься ли ты вместе с нами нашей Клятвой?

Кто-то, слегка толкнув Ганиля, подсказал ему шепотом: «Поклянусь».

— Поклянусь, — запинаясь, проговорил Ганиль.

— Клянитесь же, Давшие Клятву! — и старик поднял над головой железный стержень, на конце которого был укреплен серебряный «икс». — Под Крестом Обычного Дня клянусь не разглашать обряды и тайны моей Ложи.

— Под Крестом… клянусь… обряды… — забормотали вокруг; Ганиля опять толкнули, и он забормотал вместе с остальными.

— …Хорошо поступать, хорошо работать, хорошо думать…

Когда Ганиль повторил эти слова, кто-то шепнул ему на ухо: «Не клянись».

— …Бежать от всех ересей, предавать всех чернокнижников Судам Коллегии и повиноваться Высшим Мастерам моей Ложи отныне и до самой смерти…

Бормотание, бормотание… Одни вроде бы действительно повторяли длинную фразу, другие, похоже, нет; Ганиль, совсем растерявшись, не зная, как ему быть, пробормотал слово или два, потом умолк.

— …и клянусь не посвящать в Тайну Машин тех, кому не надлежит ее знать. Призываю в свидетели моей клятвы Солнце.

Голоса потонули в оглушительном скрежете. Часть потолка вместе с кровлей медленно, рывками начала подниматься, и за ней показалось затянутое облаками желто-серое летнее небо.

— Смотрите же на Свет Обычного Дня! — вдохновенно провозгласил старик.

Ганиль поднял голову и уставился вверх. Поднимавшаяся на оси часть крыши остановилась на полпути — по-видимому, в механизме что-то заело; раздалось громкое лязганье, потом наступила тишина. Очень медленно старик подошел к Ганилю, поцеловал его в обе щеки и сказал:

— Добро пожаловать, Мастер Ганиль, отныне и вы причастны к обрядам Тайны Машин.

Посвящение совершилось, Ганиль был теперь одним из Мастеров своей Ложи.

— Ну и ожог же у тебя! — сказал лысый.

Все они уже шли по коридору назад, Ганиль ощупал лицо рукой; кожа с левой стороны на щеке и у виска оказалась содранной — больно было дотрагиваться.

— Тебе еще повезло, что уцелел глаз, — продолжал лысый.

— Чуть было не ослеп от света Разума, а? — сказал тихий голос.

Обернувшись, Ганиль увидел человека со светлой кожей и голубыми глазами — голубыми по-настоящему, как у кота-альбиноса или у слепой лошади. Ганиль, чтобы не видеть уродство, сразу отвел взгляд в сторону, но светлокожий продолжал тихим голосом (это был тот же голос, что во время Клятвы прошептал ему: «Не клянись»):

— Я Миид Светлокожий. Мы с тобой будем работать вместе в Мастерской Ли. Как насчет пива, когда мы отсюда выберемся?

Было очень странно после всех потрясений и торжественных церемоний этого дня очутиться в сыром, пахнущем пивом тепле харчевни. Голова у Ганиля закружилась. Миид Светлокожий выпил полкружки, с видимым удовольствием стер с губ пену и спросил:

— Ну, что ты скажешь о посвящении?

— Оно… оно…

— Подавляет?

— Да, — обрадовался Ганиль, — лучше не скажешь — именно подавляет.

— И даже… унижает? — подсказал светлокожий.

— Да. Великое… великое таинство.

Ганиль сокрушенно уставился в кружку с пивом. Миид улыбнулся и сказал своим тихим голосом: