Сборник 12. На посошок - Брэдбери Рэй

– Очень давно. Прости меня…

– Ты исчез так неожиданно. Мне даже жить расхотелось… Наверное, ты объехал весь свет, многое повидал и забыл меня?

А вернувшись, подумал я, нашел тебя здесь и сделал этот памятник…

– Чем же ты теперь занимаешься?

– Я писатель, – ответил я. – Я хочу написать рассказ о старом кладбище, о прекрасной женщине и о возвращении пропавшего возлюбленного.

– Но при чем здесь кладбище? Пусть действие происходит в каком-то другом месте!

– Хорошо, я попробую написать иначе.

– Любимый, – спросила она тихо, – почему ты такой грустный? Позволь мне тебя утешить.

Я сел на краешек могильной плиты.

– Вот так, – прошептала она. – Теперь возьми меня за руку.

Я коснулся ее мраморной руки.

– Какие у тебя холодные руки! – сказала она. – Как же мне их согреть?

– Скажи мне те же слова!

– Я тебя люблю?

– Да.

– Я тебя люблю! …Вот, уже теплее! И все-таки я чувствую, ты что-то от меня скрываешь… Пожалуйста, скажи мне всю правду!

– Когда-то тебе было восемнадцать, – ответил я. – Прошло больше ста лет, но тебе все те же восемнадцать!

– Но разве так бывает?

– Там, где ты находишься, нет ни возраста, ни времени. Ты навсегда останешься юной!

– Но где же я нахожусь? И что хранит меня от старости?

– Посмотри вокруг! Ты поймешь сама.

Мы молчали. Ни один луч солнца больше не освещал кладбище Пер-Лашез. Падали листья. Тихий стук сердца стал еще тише, как и ее голос, когда она заплакала.

– О нет! Неужели это правда?

– Да, это правда.

– Но ты пришел, чтобы спасти меня!

– Нет, милая Диана де Форе. Я хотел лишь повидаться с тобою.

– Ты говорил, что любишь меня!

– Видит Бог, это правда!

– Так в чем же дело?

– Ты так ничего и не поняла. Ты принимаешь меня за другого. А я мечтал встретиться с тобой всю свою жизнь!

– Это правда?

– Да!

– Выходит, ты ждал нашей встречи все эти годы, как ждала я?

– Выходит, так.

– Ты рад, что ждал?

– Теперь да. Хотя до этого мне было очень-очень одиноко…

– А теперь?

– Ты знаешь, сколько мне лет?

– Какое это имеет для нас значение?

– Мне уже семьдесят три.

– Так много?

– Увы…

– Но у тебя такой молодой голос!

– Это потому, что я говорю сейчас с тобою…

Я услышал какие-то странные звуки. Она плакала? Я ждал и слушал.

– Милый мой, хороший мой, – сказала она наконец, – как все это странно… Такое чувство, будто мы сидим на качелях. Если я поднимаюсь, ты опускаешься, если я опускаюсь, ты поднимаешься. Неужели мы так никогда и не встретимся?

– Разве что здесь, – ответил я.

– Значит, когда-нибудь ты сюда вернешься? Ты больше не исчезнешь?

– Нет. Я обещаю.

– Подойди поближе, – прошептала она. Мне трудно говорить.

Я наклонил голову, и мои слезы вновь упали на ее мраморное лицо.

– Знаешь, – сказала она окрепшим голосом, – пока твои слезы дарят мне силы говорить, самое время…

– Проститься?

– Ты говоришь, тебе семьдесят три? А ждет ли тебя кто-нибудь там, за оградой?

– Нет. Меня давно уже никто не ждет.

– Значит, ты действительно вернешься и снова будешь плакать…

– Буду.

– Приходи поскорее. Нам нужно поговорить об очень многом.

– О смерти?

– Конечно нет. О Вечности, любимый мой. Ты тут же перестанешь плакать. Я расскажу тебе все-все. До встречи.

Я поднялся.

– Прощай, Диана де Форе.

Упавший лист заслонил ее лицо. Прощай.

Я поспешил к воротам и кликнул охранников, не зная, чего мне хочется больше: выйти за ограду кладбища или же остаться на нем навсегда.

Охранники появились вовремя. Они открыли мне ворота.

Сверчок на печи

The Cricket on the Hearth (2002)

Дверь захлопнулась, и Джон Мартин сбросил с себя пальто и шляпу, ловко, словно заправский иллюзионист, проскочил мимо жены и повесил пальто на вешалку, одновременно вынув из кармана хрустящую свежую газету, после чего направился в гостиную, на ходу знакомясь с новостями, определяя по запаху, что будет на ужин, и разговаривая с женой, следовавшей за ним по пятам. Он все еще чувствовал слабый запах вагона и морозной зимней ночи. Усевшись в кресло, он удивился необычной тишине, напоминавшей тишину гнезд, обитатели которых – малиновки, воробьи и пересмешники – неожиданно увидели над собой гигантскую тень ястреба. Его жена остановилась в дверях.