Предпоследняя истина - Дик Филип К.

Да, подумал Фут, ты и в самом деле это прекрасно знаешь.

Но когда же, подумал он, придет конец этой цепочке убийств? Станет ли Броз последним в этой цепочке? Никаких гарантий нет.

Интуиция подсказывала ему, что будут и новые жертвы, поскольку такая психология, такой подход к решению проблемы стал получать все более широкое распространение - Лантано немало потрудился для этого, как бы он себя не называл - Лантано или Талбот Йенси. Это имя он, вероятно, носил и раньше. Разумеется, за Брозом последует Рансибл, затем Адамс и, как Фут догадывался с самого начала, - он сам. Одним словом, все, кого Лантано сочтет "необходимым" отправить на тот свет.

Любимое словечко тех, думал Фут, кто рвется к власти. Хотя подлинная причина скрывается внутри - все дело в стремлении осуществить задуманное желание. Все жаждут власти: Броз, Лантано; бесчисленные пешки-йенсенисты и те, кто йенсенистами еще не стал; сотни, а то и тысячи политкомиссаров в подземных убежищах, правящих как настоящие тираны благодаря тому, что обладают тайной информацией о подлинном положении дел на поверхности Земли.

Но именно у этого человека жажда власти оставалась неудовлетворенной на протяжении веков.

Кто же, спрашивал себя Фут, когда они шли к ожидавшему их аэромобилю, представляет собой большую опасность? Шестисотлетний Лантано, он же Йенси, он же Бегун-Красное Перо или как там его называли соплеменники-чероки, который во время одного из своих "преображений" станет тем, что пока является всего лишь синтетической куклой, сделанной по его образу и подобию и привинченной к дубовому столу? И эта кукла - что, несомненно, вызовет шок у многочисленных йенсенистов, владельцев поместий, - вдруг оживет и обретет способность ходить… Итак, эта ожившая кукла или владычество дряхлеющего, впадающего в старческий маразм чудовища, которое прячется в Женеве и занимается только тем, что возводит вокруг себя крепостные стены, чтобы чувствовать себя в безопасности? Как может нормальный человек выбирать между ними двумя и при этом не свихнуться? Мы проклятый народ, думал Фут, "Книга Бытия" права. Если это и в самом деле то решение, которое мы должны принять, если другого выбора у нас нет, то мы все станем послушными орудиями в руках Лантано или Стэнтона Броза, которыми они будут распоряжаться по своему усмотрению в соответствии со своими великими замыслами.

"Но неужели это и в самом деле конец?" - спрашивал себя Фут, в глубокой задумчивости направляясь к аэромобилю. Он уселся позади Лантано, который тут же завел двигатель. Аэромобиль взмыл в сумеречное небо, оставив за собой "горячую зону", Чейенн и залитую ярким светом недостроенную виллу, которую обязательно когда-нибудь достроят.

– Оружие, - сказал Лантано, - лежит на заднем сиденье.

Оно было бережно упаковано в картонную коробку с наклейкой автоматической фабрики-изготовителя.

– Значит вы знали, что я выберу? - спросил Фут.

– Хорошая штука, - уклончиво ответил Лантано, - путешествия во времени.

Больше он ничего не сказал. Некоторое время они хранили молчание.

Существует еще один вариант, подумал Фут. Третий человек, обладающий гигантской властью; человек этот не пешка, которую передвигают Лантано или Стэнтон Броз. В своей кейптаунской загородной вилле, во внутреннем дворике, по стенам которого вьются виноградные лозы, нежится под лучами солнца Луис Рансибл. И если мы хотим отыскать психически нормальных людей, способных принимать разумные решения, то, вероятно, мы отыщем их в Кейптауне.

– Как я и обещал, - сказал вслух Фут, - я установлю это оружие в конторе Адамса в Нью-Йорке.

А затем, подумал он, я отправлюсь в Кейптаун к Луису Рансиблу. Я болен, думал Фут, я заболеваю от завесы "необходимости", которая окутывает моего спутника, являющегося порождением политической и моральной реальности, которую я не в состоянии осмыслить. В конце концов я прожил только сорок два года, а не шестьсот лет.

И если мне удастся благополучно добраться до Кейптауна, сказал себе Фут, я включу все приемники, какие только найдутся на вилле, и буду ждать известий из Нью-Йорка о том, что хитрый, жирный, старый слизняк Броз наконец-то мертв. И прикончил его самый талантливый и самый молодой составитель речей (Господи, шестисотлетний юноша!).

А затем я и Луис Рансибл, вероятно, сумеем договориться и решим, что нам следует делать дальше. Постараемся понять, что является "необходимостью" для нас самих.