Мозг Эйнштейна - Несвадба Йозеф

Тонда все еще стоял у двери подле своей таинственной машины.

— Я еду, — бросил ему Корейс и сел за руль, словно отправлялся куда-нибудь в Мотол к огороднику за цветной капустой. В последний момент Тонда перевел под машиной какой-то рычажок и быстро отскочил в сторону. Мотор зарычал; видимо, это был дизель. И все-таки Корейсу показалось, что машина едва движется. Он выглянул — Тоник уже исчез. Но он заметил, что светит солнце и неподалеку цветет яблоня. В ноябре. Спустя секунду на ветвях лежал снег. Еще миг, и на деревьях уже висели плоды. Однако он понял, что происходит, лишь тогда, когда исчез его гараж и вместо него появились старый забор и сарай, которые он снес в сорок седьмом году. Ландшафт за окном машины менялся, как в ускоренном фильме. У Корейса даже голова закружилась. Он услышал выстрелы, и машина резко остановилась. Тряхнуло так, что ему пришлось ухватиться за руль. На нем он увидел название фирмы:

а на счетчике дату: 1945 год. Стрельба доносилась откуда-то издали, видимо, со стороны Роудниц. Били тяжелые орудия или танки. Он быстро отвел машину в кусты за оградой и вышел из нее. Все было точь-в-точь как тогда. Вот остановилась команда фашистских подрывников на автомобилях-амфибиях с фаустпатронами. Их было человек пятнадцать, и все матерые убийцы. И я должен пощадить их ради своей машины? Горизонт осветило пламя пожара. Корейс вспомнил о детях, сожженных в соседних деревнях. И сразу почувствовал, что у него не хватит сил. Видно, ход истории вообще невозможно остановить.

— Они хотят взорвать мост. Мы должны пробраться лесом и опередить их. Подвези нас, — сказал кто-то, дернув его за рукав. Это был Тонда, только совсем молодой. И дергал его своей здоровой правой рукой. Рядом с ним стояла Ирена. Ну, конечно. С коротко остриженными белокурыми волосами, в одежде узника концентрационного лагеря, с винтовкой. Ирена, которую он тогда любил.

— Не ходи туда, Тонда. Лишишься руки. И потом тебя арестую.

— Это не Корейс, — оттолкнула его Ирена.

— Что вы здесь делаете? Кто вы такой? Прячьтесь! — крикнули остальные товарищи и кинулись во двор, осторожно перелезая через забор, чтобы их не увидели с улицы. Все они были вооружены.

Почему они не узнали его? Корейс лихорадочно размышлял. Искал глазами какое-нибудь зеркало или хотя бы осколок, но тут же увидел самого себя выходящим из дому и вынужден был ухватиться за забор, чтобы не вскрикнуть. При этом он порезался о старую ржавую рекламу мыла «Эллада». Увидел, как он сам советуется с Тондой, входящим со всем отрядом в дом, на чердак. Оттуда они будут наблюдать за подрывниками и выработают свой военный план. Марта по обыкновению была на кухне.

— Неважно, кто я, — говорил он потом Марте на кухне. — Я знаю, что ты ревнуешь к Ирене, знаю, что с Корейсом ты со вчерашнего дня не разговариваешь, но знаю также, что в конце концов вы все-таки останетесь вместе. Я пришел лишь затем, чтобы вам в будущем было хорошо. Хочу, чтобы вы были счастливы.

В это время кто-то выстрелил из автомата в открытое окно. Нацисты боялись снайперов. Он вспомнил, что они застрелили у шофера двоих детей. Чем дальше, тем меньшее значение приобретала для него его собственная машина.

— Не пускай его на мост…

— Откуда вы это знаете? — теперь уже вправду ужаснулась она и вскрикнула бы, если бы он не зажал ей рот. Корейс почувствовал в своих руках тело жены, так хорошо знакомое ему, но ставшее на несколько лет моложе. Это неожиданно взволновало его, и он поцеловал ее.

— Мы должны испортить его машину, только так можно помешать им вовремя добраться до моста. Дай мне ключи от гаража…

Он рылся в бельевом шкафу, зная, что запасные ключи хранятся где-то под детскими распашонками — жена упорно шила их для детей, которые так никогда и не родились. Она ударила его по руке:

— Вы что, спятили? Испортить наш автомобиль? Теперь, перед самым концом войны? А на что мы будем жить?

Корейс хотел спросить ее, на что они будут жить, если этого не сделать, но он только оттолкнул ее и продолжал рыться в белье. Она не решилась сопротивляться: он был сильнее ее. Корейс схватил ключи и ринулся к гаражу.

— Это мой автомобиль. И мой гараж. А я твой муж, — крикнул он, убегая. Она выбежала вслед за ним, и тут Корейс увидел себя рядом с нею в зеркале, висевшем в передней. Он был намного старше ее. Таких осложнений он, конечно, не ожидал. Вбежал в гараж. Схватил нож и пропорол все четыре покрышки. Нанес такую рану своему любимцу. Корейс готов был просить прощения у автомобиля — он часто разговаривал с ним, причем гораздо нежнее, чем с людьми. Но в этот момент дверь за его спиной открылась, и в ней появился другой Корейс — намного моложе его, разъяренный, воинственный Корейс, герой всей округи, освободитель Праги. Они набросились друг на друга. Однако Корейс знал, где тот, молодой Корейс держит свой пистолет, и потому бросился к шкафчику с инструментами раньше, чем сам это когда-то сделал. Вообще он все знал заранее, знал и о тайнике под полом, где был спрятан армейский авбмат. И не ослабел за эти годы. Во время этой странной борьбы он даже смог произнести: