Всевышнее вторжение - Дик Филип К.

– В процессе этого разговора стало ясно, что он здесь ещё не правит, – сказал Херб Ашер. – Что-то пошло не по плану. Я начал догадываться об этом, когда услышал струнную музыку. А потом ещё вы прицепились ко мне и сказали, что я нахожусь в розыске. Может быть, всё провалилось и победил Велиал. Все вы тут прислужники Велиала. Снимите с меня наручники или я вас убью.

Полицейский медленно, с крайней неохотой, снял с него наручники.

– Мистер Ашер, – заговорил динамик, – мне кажется, что ваши высказывания полны противоречий. Вот задумайтесь над ними и быстро поймёте, почему вы производите впечатление психически ненормального человека. Сперва вы говорите одно, а потом совершенно другое. Было недолгое просветление, когда вы говорили о Второй симфонии Малера, да и то, скорее всего, потому, что вы торгуете аудиопродукцией. Это последний уцелевший клочок вашей, когда-то целостной, психики. Если вы сдадитесь офицеру, вам не грозит никакое наказание, к вам будут относиться как к больному, каковым вы, конечно, и являетесь. Ни один судья не осудит человека, говорящего то, что говорите вы.

– Верно, – поддержал коллегу патрульный. – Вы только расскажите судье, как Бог беседовал с вами из бамбукового куста, и он тут же отпустит вас на все четыре стороны. Особенно если вы признаетесь, что вы отец Бога…

– Формальный отец, – по десятому разу поправил Ашер.

– Даже и так, – сказал полицейский, – судья будет потрясён.

– Сейчас идёт великая война, – сказал Херб Ашер, – война между Богом и Велиалом. На кону стоит судьба вселенной, её физическое существование. Направляясь на Западное побережье, я считал – я имел основания считать, – что всё идёт хорошо. Теперь я в этом не уверен, теперь я думаю, что произошло нечто страшное и зловещее. Наилучшим тому доказательством являетесь вы, полиция. Если бы Ях уже победил, никто бы не стал меня перехватывать. Я не полечу в Калифорнию, потому что это поставило бы под удар Линду Фокс. Вы её, конечно же, найдёте, но она не знает ровно ничего; в этом мире она – не более чем молодая певица, которой я пытался помочь. Оставьте её в покое. Оставьте в покое меня, оставьте в покое нас всех. Вы не знаете, кому вы служите. Вам понятно, что я сказал? Вы состоите на службе у зла, хотя сами, конечно же, так не думаете. Вы механизмы, приведённые в действие старым ордером на арест. Вы не знаете, в чём я виновен или в чём меня обвиняют; для вас загадка то, что я говорю, потому что вы не понимаете ситуацию. Вы действуете по правилам, которые к ней не применимы. Сейчас небывалое время. Происходят небывалые события, небывалые силы вышли на бой друг с другом. Я не полечу к Линде Фокс, но, с другой стороны, я ещё не знаю, куда я направлюсь вместо этого. Обращусь, наверное, к Элиасу, может быть, он подскажет, что мне делать. Перехватив меня, вы сбили влёт мою мечту, а может быть, и её мечту, мечту Линды Фокс. Я обещал, что помогу ей стать звездой, а теперь неизвестно, смогу ли я исполнить это обещание. Время покажет. Всё определит конечный исход, исход великой битвы. А вас мне жаль при любом исходе, ваши души уже погублены.

Молчание.

– Необычный вы человек, – сказал наконец полицейский. – Чтобы там ни творилось с вашей головой, вы – единственный в своём роде. – Он на несколько секунд погрузился в раздумья. – Это никак не похоже на обычное сумасшествие. Это вообще не похоже ни на что, из виденного мною или слышанного. Вы рассуждаете обо всей вселенной – более чем о вселенной, если такое возможно. Вы ошеломили меня и даже отчасти напугали. Теперь, послушав вас, я сожалею, что перехватил вашу машину. А стрелять в меня не надо. Я отпущу вашу машину на все четыре стороны и не буду вас преследовать. Мне бы очень хотелось забыть то, что я услышал за последние минуты. Все эти разговоры о Боге и противнике Бога, о страшной битве, которая, похоже, уже проиграна – в смысле, проиграна Богом. Это никак не вяжется с тем, что я знаю и понимаю. Летите куда хотите. Я постараюсь вас забыть, и вы можете смело забыть меня.

Полицейский усталым движением поправил защитную маску.

– Вы же не можете так вот взять и отпустить его, – заволновался динамик.

– Очень даже могу, – сказал полицейский. – Я могу отпустить его и забыть всё, что он тут говорил.

– Так всё же это записано, – напомнил динамик.

– Было записано, а теперь я стёр, – сказал полицейский, нажимая кнопку на поясе.

– Я думал, что битва закончена, – сказал Херб Ашер. – Я думал, что Бог победил. А Бог не победил. Я знаю это, несмотря даже на то что вы меня отпустили. Но может быть, это некий знак. Я вижу в вас отзывчивость, некоторую долю человеческого тепла.