Господь гнева - Дик Филип К.

— А я вам скажу так, — ворчливо произнес Маккомас, — никуда своего богомаза не посылайте. И вообще, поручите работу над фреской человеку с полным комплектом конечностей. Уверяю вас, все будет шито-крыто. А этот ваш увечный на дурацкой коровьей упряжке проедет от силы сотню миль, а потом упрется в бездорожье, грохнется в канаву — и путешествию конец. Не воображайте, что вы оказываете ему великую услугу, Хэнди, делаете избранником и все такое. На самом деле вы просто посылаете безрукого-безногого бедолагу на верную гибель — а ведь он, признаться, недурно владеет кистью…

Недурно! — возмутился отец Хэнди. — Да он самый талантливый художник среди Служителей Гнева! Только недалекие люди могут называть его богомазом.

«Закороченные», докрасна раскаленные глаза Маккомаса зловеще уставились на отца Хэнди. Он тщетно искал хлесткие слова для ответа на подначку.

Но тут Или сообщила:

— К нам припожаловала мисс Рей.

— О-о! — протянул отец Хэнди и немного растерянно заморгал. Ибо именно Лурин Рей была тем существом, кем отец Хэнди невольно поверял все доктрины Служителей Гнева. И выводы бывали очень тревожными и противоречивыми.

Вот она идет, рыжеволосая и такая легкотелая, что ему иногда кажется — стоит ей захотеть, и она без усилия взмоет в небеса… Всякий раз, когда отец Хэнди неожиданно видел Лурин Рей, в его голове мелькала мысль о ведьме — уж очень воздушная она особа. Лурин Рей пешком, считай, не ходит — вечно верхом появляется. Может, это создает обманчивое впечатление надземности — хотя женщина она атлетического сложения и в ней мало от порхающего эфемерного создания. Видать, кости у нее полые, как у птицы, оттого и походка такая прыгуче-легкая. В который раз он объединял в своих размышлениях женщин и птиц. Недаром в песенке ловца птиц поется: «Для щебетуний сеть совьем, а там, глядишь, мы сеть спроворим, чтоб женушку себе словить или хотя б милашку». Глядя на нее, отец Хэнди всякий раз ощущал, как в нем просыпается что-то козлиное, греховное — в глубине своей натуры он обнаруживал шевеление грубо-плотских, дурных инстинктов.

Прискорбный факт, спору нет. Однако он привык к этому всплеску плотских эмоций. Говоря по совести, он наслаждался обществом Лурин Рей — ну да, наслаждался, чего себя обманывать.

— Доброе утро, — приветствовала его Лурин.

Потом она заметила Доминуса Маккомаса, которого терпеть не могла, и наморщила носик и лицо — часть веснушек забежала в морщины. Вся она состояла из оттенков светло-рыжего: что волосы, что кожа, что губы, которые сейчас искривились презрительной усмешкой.

Стоя спиной к Маккомасу, она скорчила физиономию и насмешливо заголила свои зубки — маленькие и ровненькие. Такие аккуратные режущие штучки, а не целая дробильня во рту, как у некоторых. На иную посмотришь — и вспомнится, что ее пращуры такими же зубищами раскусывали доисторические семена с кожурой почти каменной твердости.

Есть зубы массивные, созданные для перемалывания пищи. Не зубы, а жевательные жернова. У Лурин же легкие, кусательные зубы. Она не ест, она пощипывает — или клюет. А впрочем, он не знает — только догадывается. Ничего он о ней не знает, ибо опасается приближаться к ней и приглядываться, вечно кладя между собой и ею непреодолимую дистанцию.

Совокупность догматов церкви Служителей Гнева естественным образом приводила к августинскому взгляду на женщину, к которому подмешан страх перед мнимо слабым полом; на это накладывались исступленные догмы ярчайших еретиков разных времен — манихеев^[9], французских альбигойцев^[10] и катаров^[11], которые сходились в мнении, что всякая баба есть сосуд диавольский. Однако во времена этой философской нетерпимости к женщине трубадуры и рыцари не переставали славить и обожествлять Прекрасную Даму. Domina^[12] — такая соблазнительная, полная жизненного начала… даже те dominae из Каркассонна, те безумицы, что носили сердца своих умерших возлюбленных в небольших коробочках, украшенных драгоценными камнями.

А вспомнить рыцарей-катаров, которые дошли до такой глупости — или кретинизма? — как высушивать кал своих возлюбленных и возить с собой по свету в эмалированных коробочках!.. Это почти извращенное поклонение женщине и любви вообще было жесточайшим образом искоренено папой Иннокентием III — и, вероятнее всего, поделом.

Но надо отдать должное: невзирая на некоторые перехлесты, альбигойские рыцари-поэты знали истинную цену женщины. Она не слуга мужчине и даже не «слабый пол», происшедший из ребра Адамова и столь падкий до соблазна. Женщина — это…