Боги богов - Рубанов Андрей

Волосы, некогда достававшие до лопаток, Жилец, судя по всему, обрезал сам, ухватывая в горсть и отсекая ножом.

Меч, иззубренный, но ухоженный, без малейших пятен зелени, прижимал к себе, словно наложницу.

Впрочем, он же был Великим Отцом, Повелителем Повелителя и вряд ли прижимал к себе наложниц, подумал Марат, осторожно входя в неглубокую пещеру. Женщины сами прижимались, он лишь приказывал. И не словом — шевелением мизинца.

Фцо — это состояние покоя. Ты не делаешь ничего. За тебя и для тебя действуют другие. В идеальном варианте эти другие даже казнят себя сами, одновременно рыдая от восторга и скандируя гимны.

Судя по улыбке и шелестящим стонам, периодически оглашающим низкие своды пыльной пещеры, сейчас Соломону Грину снилось что-то подобное. Горы черных бананов, и тела невест, распластанные на свадебном алтаре, и черепашьи животы, томленые на слабом огне с болотными ягодами, срочно доставленными с равнины. И хоровое пение молитв полного Канона, где славословия перемежались с точными предписаниями: как следует спать, разговаривать, добывать пропитание и плодиться, дабы не навлечь на себя гнева Отца и Сына.

Сразу за входом аккуратной кучкой лежали кривые фиолетовые кости местного пустынного животного, чья жилистая плоть теперь заменяла Великому Отцу и бананы, и животы черепах.

А в пяти шагах от пещеры, на дне глубокой песчаной ямы, грамотно укрепленной по краям плоскими камнями, мычало и дергалось, сжимая и разжимая сочленения бронированного тела, существо размером с человека, наполовину состоявшее из пасти, усаженной кривыми зубами; шесть глаз смотрели бессмысленно и страшно.

Возле старика на расстоянии вытянутой руки были аккуратно разложены пожитки: объемистый наплечный кошель, медный котелок, медная же игла с заботливо обмотанной вокруг нее швейной жилой, запасные сандалии, тощий мех с водой; два ножа — рыбацкий и боевой. Все предметы превосходного качества. Когда-то, в старые времена, за котелок, сплошь покрытый орнаментами, в лавках Города-на-Берегу давали две тюленьих шкуры. Сейчас же медная бригада платила и по четыре, плюс еще не менее четырех перьев кашляющей птицы.

«Хорошие вещи, — подумал Марат. — Удивляться нечему: он же вор. И не простой, а легендарный. Крал только самое лучшее. Шел вдоль берега, днями отлеживался, по ночам входил в деревни и крал, пока не оснастил себя всем необходимым для похода через горы…»

— Наконец-то, — произнес Жилец за его спиной.

Марат вздрогнул, поспешно отступил спиной к стене.

Старик кашлянул, словно в бубен ударил. Издал длинное кряхтение, сел, мирно попросил:

— Дай попить.

Марат не пошевелился.

— Не бойся, — брюзгливо разрешил легендарный вор. — Не трону. Где остальные?

— Я один, — ответил Марат и ногой двинул к Жильцу бурдючок. — Но запись ведется, будь уверен.

Жилец вылил на ладонь немного воды, обтер лицо, обмял пальцами морщины.

— Запись… — пробормотал он. — И хрен с ней. Пусть. Имей в виду, если захочешь стрелять, я по глазам угадаю. Не помню, говорил я тебе или нет… У меня башка заминирована…

— Говорил.

— А где эти… Охотнички твои?

— Они не мои, — сказал Марат. — Они сами по себе. Добровольцы. Это они тебя нашли. И они знают, что ты здесь. Но они идут пешком, а у меня — катер…

— А! — старик кивнул. — Теперь понял. Ты сейчас за переговорщика. Типа, сдавайся, Жилец, и выходи с поднятыми руками! А иначе папуасы тебя поймают и голову отрежут…

Произнесенная тирада, судя по всему, заставила старика потратить много сил, он задохнулся и опять закашлялся, громко, длинно, рыдающе — так заходятся в хрипах и судорогах только старые уголовники, умеющие пижонить перед молодежью своими каторжными болезнями, а также отрезанными веками, розовым мясом и прочей бутафорией.

Марат немного расслабился.

— Хорошо, что ты понимаешь, — произнес он, глядя на меч старика. — Но для порядка я скажу…

— Скажи! — ядовито перебил Жилец. — Скажи, сынок. А я послушаю. Я всегда знал, что ты станешь сукой и гадом.

— Может, я и гад, — спокойно ответил Марат. — Но мне до тебя далеко. А теперь умолкни. Тебе гарантируют жизнь. Конечно, на их условиях. Полная мнемограмма со снятием верхних слоев подсознания, ликвидация старой личности, установка новой… Потом — внутренняя колония КЭР…

— Третья Венера? — осведомился Жилец.

— Да.