Чужак в стране чужой - Хайнлайн Роберт Энсон

Бен поднял голову и вздрогнул, увидев прямо перед собой ту самую верховную жрицу, которая ассистировала Майклу на внешней службе. Только теперь она была одета на манер Патриции — за вычетом татуировок и змеи.

— Твой ужин, брат Бен, — улыбнулась Дон, протягивая ему тарелку. — Ты еси Бог.

— Ты еси Бог. Спасибо.

Дон поцеловала Бена в губы, сходила за едой для себя и Джилл, села на диван и весело прощебетала:

— Да, мы еще не готовы. Но ждание преполнит.

Бен не сразу сообразил, что это — несколько запоздалый ответ на вопрос Джилл. Дон сидела справа от него и, к сожалению, слишком близко, что не позволяло толком изучить ее божественное телосложение. Божественное? Эта грудь могла бы вызвать черную зависть у любой из античных богинь.

— Ну вот, Бен, например, — продолжила Джилл. — Я сделала перерыв, чтобы поесть, Майк же не ел с позавчерашнего дня — и не будет, пока не почувствует, что мы можем некоторое время обойтись без его помощи. Тогда он нажрется до отвала и снова будет готов работать как угодно долго. Кроме того, мы с Дон устаем — ты согласна, зайка?

— Конечно. Но сейчас я ни капельки не устала. Знаешь, Джилл, давай я закончу эту инициацию, а ты оставайся с Беном. Давай мне свою мантию.

— Да у тебя, зайка, совсем крыша съехала. К твоему, Бен, сведению, эта красавица не отдыхала не знаю с какого времени — почти столько же, сколько Майк. Мы умеем работать подолгу — но все-таки делаем перерывы, чтобы поесть и поспать. Никакой мантии я тебе не дам; к слову сказать, я надела последнюю, больше в Седьмом Храме не осталось. Нужно напомнить Пэтти, чтобы заказала пару гроссов^{80}.

— Уже сделано.

— Пэтти молодец, обо всем помнит. Что-то мне сегодня в этой хламиде тесно, неужели мы с тобой толстеем?

Джилл длинно, по-кошачьи потянулась. У Бена застучало в висках.

— Самую малость.

— Вот и хорошо, а то ведь не фигура была, а какой-то суповой набор, одни кости. Ты заметил, Бен, что у нас с Дон совершенно одинаковое телосложение? Рост, грудь, талия, бедра, вес, да все что угодно, — плюс цвет кожи, глаз и волос. Мы сначала были очень похожи, а затем, с Майковой помощью, сравнялись почти идеально. Даже лица — но это, скорее всего, потому, что мы с ней делаем и думаем одно и то же. Встань, милая, пусть Бен нас сравнит.

Дон опустила тарелку на пол и встала. Она очень походила на Джилл — и не столько даже внешностью, сколько чем-то другим. Позой? Ну да, конечно, ведь это — в точности поза праматери Евы из сегодняшнего циркового представления.

— Видишь, Бен? — невнятно пробубнила Джилл. — Это ж я, тик-в-тик.

— Ты что, не знаешь, что приличная девушка не должна говорить с набитым ртом? — нравоучительно вопросил Бен. — Где тебя воспитывали? На заднем дворе за мусорным бачком?

— Нет, Джиллиан, — улыбнулась Дон, — различие все-таки есть, вот такусенькое, а есть.

— И очень плохо. Жаль, что мы с тобой не на одно лицо. Наше сходство — настоящий подарок судьбы. Понимаешь, Бен, нам необходимо иметь по крайней мере двух верховных жриц, иначе за Майком не поспеешь. А еще, — добавила она, — мне теперь не надо покупать себе платья — все, что покупает Дон, годится и на меня. Я ненавижу ходить по магазинам.

— Я как-то не был уверен, что вы вообще пользуетесь одеждой — если не считать этих балахонов.

— Да ты что? — изумилась Джилл. — А в чем, по-твоему, мы ходим на танцы? Не знаю, кстати, из-за чего мы больше недосыпаем — из-за работы или из-за развлечений. Садись, милая, и доедай, Бен уже насмотрелся. Так вот, Бен, в сегодняшней группе есть парень, который сказочно танцует, а уж ночных-то клубов в этом городе что блох на бродячей собаке. Мы с Дон так уматываем беднягу, что потом, на уроках языка, он совсем как вареный, приходится поддерживать его, чтобы не заснул. Но ничего, он парень крепкий, да и вообще достигшие Восьмого Круга не нуждаются в большом количестве сна. Слушай, а с чего это ты решил, что мы совсем не одеваемся?

— Ну… — Краснея и запинаясь, Бен рассказал о своей дилемме. Джилл выпучила глаза, хихикнула — но тут же осеклась.

— Понятно, — кивнула она, выслушав Бенову исповедь до конца, — понятно. Ты знаешь, милый, почему я пришла сюда в мантии? Потому что заранее намеревалась самым вульгарным образом набить себе желудок. Прогрокай я, что это может привести тебя в недоумение, я бы заранее ее сняла. Мы так привыкли одеваться или нет в соответствии с предстоящими занятиями, что от меня полностью ускользнула некоторая двусмысленность ситуации. Одним словом, милый, снимешь ты трусы или не снимешь — дело твое и ничье больше.