Незаконный эмигрант - Прозоров Александр

Пока Фокс Молдер бродил по траве, вороша ее ботинком и выглядывая, нет ли каких любопытных предметов вроде ножей, наручников, гильз или просто пятен крови, Скалли одела перчатки, присела возле трупа, начала методично обшаривать карманы.

– Та-ак, что мы видим? Ключи, документы. Семь долларов в двух купюрах и два четвертака. Веревки… Нож с широким лезвием, в чехле… – она выкладывала найденные предметы на траву рядом с телом. – Ого, а это что за железки?

Она выпрямилась, разглядывая две металлические подошвы с ремешками и парой стальных шипов впереди.

– Это когти, – охотно пояснил полицейский. – На сосны за орехами лазить или еще зачем. Засаду, например, на кабана сделать, припас от дикого зверя спрятать. Гамак от волков можно повесить на ночь, если поблизости воют, комаров наверху не бывает. У меня такие же есть. Да и вообще в каждом доме имеются. К ним еще обычно или большую ременную петлю добавляют, ствол обхватывать, или похожая пластина на запястье руки привязывается, шипами наружу.

Скалли взяла руку убитого, повернула запястьем наружу. Холодно блеснуло железо.

– Калеван за орехами, наверно, собирался, – заметил Джон. – Сейчас как раз сезон заканчивается. Он ведь лесной бродяга, места знать должен.

– Запиши про эти шипы и содержимое карманов в протокол, – сказала женщина, подошла к стене, внимательно ее осмотрела. Никаких царапин на камнях видно не было. Скалли провела пальцем по одному из замшелых валунов кладки, посмотрела на застарелую грязь, которая испачкала палец, и отерла ее о траву. – Зря вы фотоаппарата не взяли. Всего ведь не запишешь.

– А чего записывать, когда и так все ясно? – повторился патрульный.

– Вот тут ты не прав, – возразил Молдер, дошедший до самой воды, но так ничего и не обнаруживший. – Всегда может оказаться неучтенный фактор. Человек может оговорить сам себя. Выгораживая знакомого или оказавшись жертвой шантажа. У убийцы могут быть сообщники, которых он не захочет выдавать. Жертва тоже может оказаться не одна. Так что при осмотре места преступления любая мелочь может дать зацепку.

– Ерунду вы говорите, сэр, – отмахнулся полицейский. – Никого тут не было.

– Откуда ты знаешь?

– По росе, – пожал плечами патрульный. – Мы же аккурат на рассвете приехали. На траве роса лежала. Если по поляне перед домом пройти, роса стряхивается, и трава из белесой темной становится. Мы как приехали, я сразу внимание обратил, что от трупа до зарослей у сарая темная полоса тянется, и от дома до мистера Андерсена. Мэриан еще полоску оставила. И больше никаких следов. Так что не было тут никого, кроме них двоих. Лайки Калеван прошел от сарая почти до самого дома, но тут его остановил хозяин. Вон, кровь разбрызгана. Потом мистер Андерсен отошел на берег, сел под деревом и стал ждать нашего приезда.

– Вот черт! – выругался Молдер, глядя на свои мокрые ботинки. Получалось, что он только что замел следы преступления. Впрочем, по всей остальной поляне тоже успели изрядно наследить шериф и Малон. – Сфотографировать надо было, а уж потом подходить.

– Бросьте, сэр, – махнул рукой патрульный. – Разве на фотографии следы по росе разглядишь? Опять же, для снимков солнце нужно, а при нем всякая роса пропадает. Это всегда так, истина одно, а протокол – другое. К протоколу ни росы, ни тени, ни ветра, ни запаха не подколешь. А по ним любой охотник половину примет замечает.

– Значит, ты охотник? – кивнула Скалли.

– У нас тут все охотники. Места такие, что глупо охотой не заниматься.

– Ладно, – кивнула женщина, вытаскивая пистолет. – Ты это в протокол все-таки запиши, а мы пока в дом заглянем.

– Нет же там никого!

– Я знаю, – кивнула Скалли. – Но у вас приметы, а у нас инструкции. Молдер, пошли.

Оба агента ФБР знали, как много полицейских погибло только потому, что без опаски вошли в пустой дом и наткнулись на затаившегося там преступника. Поэтому они предпочли выглядеть смешными в глазах местного следопыта-патрульного, но в дверь проскользнули, сжимая в руках пистолеты.

Изнутри дом выглядел так же монументально, как и снаружи: стены из крупных, грубо отесанных бревен – правда, покрытых тонким слоем бесцветного лака. Светильники – бронзовые, массивные. Из прихожей, упиравшейся в лестницу, вело две двери. Одна выходила в большую гостиную с высокими потолками. Ее украшали охотничьи трофеи: два кабаньи головы, ветвистые оленьи рога, оскаленная акулья пасть. Массивная мебель из темного дерева и два крупных портрета с характерной для старых картин паутинкой тонких трещин создавали ощущение настоящего замкового зала, которое не могли приглушить даже вполне современные, большие светлые окна.