Боги богов - Рубанов Андрей

Жили так: с утра и до обеда Марат властвовал, не покидая дворца. Диктовал Быстроумному распоряжения, выслушивал его косноязычные, но деловитые речи, вел нервные переговоры с матерями родов. Жилец лежал за занавесом, невидимый, и слушал. Потом происходило обсуждение. Когда у великого вора начинались боли, Марат и Быстроумный относили его назад в капсулу, помещали в утробу, и Жилец засыпал. После обеда приходила Ахо. Потом Марат шел в загон и занимался носорогами.

Легендарный межпланетный вор запретил показывать себя матерям родов. За глаза именовал их не иначе как «старые ведьмы». Или если был в настроении — «мамки». Во время аудиенций Марат часто видел в глазах старух неудовольствие: разумеется, они знали, что Великий Отец пребывает рядом, отделенный от них лишь занавесом, и слышит каждое произнесенное слово.

— Пусть они меня боятся, — презрительно говорил Жилец. — Самое страшное — это то, чего ты никогда не видел. За косоглазого не скажу, но танцовщицы наверняка докладывают, как я выгляжу, что ем и пью… Может, даже и Нири шпионит… Но сами ведьмы никогда не должны видеть моего лица, уяснил?

Высказавшись в таком духе, он требовал сока болотной тыквы, потом дремал или звал Нири — неулыбчивая, сообразительная и очень терпеливая дикарка учила пришельца местному языку, или делала массаж лица, или пела короткие медленные песни:

• Ночь, и светят четыре луны,
• И четыре сухих ветки осталось у меня.
• Всего четыре ветки, да. И четыре луны.
• Мой огонь едва горит,
• Но мне не страшно.
• У меня осталось только четыре ветки,
• Но я позову мужа, и он принесет еще.
• Мне не страшно, да. Мне не страшно.
• Я позову мужа, да. Я позову мужа.

Спустя полчаса дождь вдруг прекратился. Из-за туч вышло медное солнце, и вид равнины, залитой водой, ослепил Марата. Еще несколько дней, подумал он, — и сезон дождей закончится. Застучат бубны, загремит главный праздник года: Начало охоты. Низины меж холмов начнут высыхать, склоны покроются миллионами подохших белых червей. Стада носорогов пойдут на запад, через лес, в болота. В это время года детеныши огромных монстров уже самостоятельны, но почти беззащитны. Охотники — первые и вторые топоры — будут убивать отставших самцов, разделывать на месте каменными ножами и относить мясо в Город. На месте разделки останутся небольшие отряды из менее сильных мужчин, третьих топоров. Эти дождутся появления земноводных собак, привлеченных запахом крови, и убьют несколько сотен этих шустрых жадных тварей. Собаки тоже идут в пищу. Марат одно время пытался приучить себя к их мясу, но не смог: слишком сладкое.

Аборигены тоже едят собаку не всегда. Только если нет носорога. Добыть собаку не так престижно, как носорога. В носорожьей плоти больше калорий и белка.

Марат усмехнулся. Когда-то Быстроумный тоже был убийцей земноводных собак. Третьим топором. А теперь — вот, сделал умопомрачительную карьеру. В обитаемых мирах — от Эдема до Атлантиды, от Шамбалы до Сиберии — всё происходило примерно так же: к власти пробирались обычно не первые топоры — наиболее решительные и сильные, и даже не вторые, но третьи. Самые хитрые и завистливые. Жертвы ущемленного самолюбия, с младых ногтей пестующие обиду на природу.

Потом закончится сезон охоты, и начнется сухой сезон. Небо очистится. По ночам будут сиять четыре луны. Можно вынести из дома одеяло, сшитое из непромокаемых собачьих шкур, поместить его на землю, лечь и смотреть в недосягаемое пространство. На звезды. Они — как люди, хороши лишь издалека. С большого расстояния виден только свет. Ровный, белый, дающий тепло. А приблизишься — узришь бешеное пламя, ад энергии, стонущей от переизбытка.

Носорог заревел, задрожал и замедлил бег. Марат похлопал его по шее, огляделся и понял причину испуга: на одном из холмов белели чьи-то кости. Спустя минуту стал различим череп.

Хозяин Огня сунул в пасть монстра еще один добрый кусок сладкой глины и спешился.

Абориген погиб давно. Плоть его съели животные, кости выбелило солнце. Марат нагнулся и понял, что перед ним бродячий торговец. С шеи на полуистлевших кожаных шнурах свисали амулеты, их Марат сорвал, выполоскал в луже и рассмотрел внимательно. Одно из украшений выглядело как челюсть миниатюрного животного, судя по зубам — весьма хищного. Второе оказалось прямоугольным фрагментом кости: на тщательно отполированной поверхности был с немалым искусством вырезан знак. Три перекрещенные черты внутри правильного круга.