Хромая судьба - Стругацкие Аркадий и Борис

– Странный генерал, – задумчиво сказал Виктор. – Генерал от лепрозория. Между прочим, с мокрецами у него, наверное, скоро будут неприятности. Я это чувствую повышенным чутьем художника. В нашем городе прямо-таки свет клином сошелся на мокрецах.

– Если бы только в городе, – сказал Голем.

– А в чем дело? Это же просто больные люди, и даже, кажется, не заразные.

– Не хитрите, Виктор. Вы прекрасно знаете, что это не просто больные люди. Они даже заразны не совсем просто.

– То есть?

– То есть Тэдди вот, например, заразиться от них не может. И бургомистр не может, не говоря уже о полицмейстере. А кто-нибудь другой – может.

– Вы, например.

Голем взял бутылку, с удовольствием посмотрел ее на свет и разлил коньяк.

– Я тоже не могу. Уже.

– А я?

– Не знаю. Вообще это – только моя гипотеза. Не обращайте внимания.

– Не обращаю, – грустно сказал Виктор. – А чем они еще необыкновенны?

– Чем они необыкновенны… – повторил Голем. – Вы могли сами заметить, Виктор, что все люди делятся на три большие группы. Вернее, на две большие и одну маленькую… Есть люди, которые не могут жить без прошлого, они целиком в прошлом, более или менее отдаленном. Они живут традициями, обычаями, заветами, они черпают в прошлом радость и пример. Скажем, господин президент. Что бы он делал, если бы у нас не было нашего великого прошлого? На что бы он ссылался и откуда бы он взялся вообще?.. Потом, есть люди, которые живут настоящим и знать не желают будущего и прошлого. Вот вы, например. Все представления о прошлом вам испортил господин президент, в какое бы прошлое вы ни заглянули, везде вам видится все тот же господин президент. Что же до будущего, то вы не имеете о нем ни малейшего представления и, по-моему, боитесь иметь… И, наконец, есть люди, которые живут будущим. В заметных количествах они появились недавно. От прошлого они совершенно справедливо не ждут ничего хорошего, а настоящее для них – это только материал для построения будущего, сырье… Да они, собственно, и живут-то уже в будущем… на островках будущего, которые возникли вокруг них в настоящем… – Голем, как-то странно улыбаясь, поднял глаза к потолку. – Они умны, – проговорил он с нежностью. – Они чертовски умны – в отличие от большинства людей. Они все как на подбор талантливы, Виктор. У них странные желания и полностью отсутствуют желания обыкновенные.

– Обыкновенные желания – это, например, женщины…

– В каком-то смысле – да.

– Водка, зрелища?

– Безусловно.

– Страшная болезнь, – сказал Виктор. – Не хочу… И все равно непонятно… Ничего не понимаю. Ну, то, что умных людей сажают за колючую проволоку, – это я понимаю. Но почему их выпускают, а к ним не пускают…

– А может быть, это не они сидят за колючей проволокой, а вы сидите.

Виктор усмехнулся.

– Подождите, – сказал он. – Это еще не все непонятное. При чем здесь, например, Павор? Ну ладно, меня не пускают, я – человек посторонний. Но должен же кто-то инспектировать состояние постельного белья и отхожих мест? Может быть, у вас там антисанитарные условия.

– А если его интересуют не санитарные условия?

Виктор в замешательстве посмотрел на Голема.

– Вы опять шутите? – спросил он.

– Опять нет, – ответил Голем.

– Так он что, по-вашему, шпион?

– Шпион – слишком емкое понятие, – возразил Голем.

– Погодите, – сказал Виктор. – Давайте начистоту. Кто намотал проволоку и поставил охрану?

– Ох уж эта проволока, – вздохнул Голем. – Сколько об нее было порвано одежды, а эти солдаты постоянно болеют поносом. Вы знаете лучшее средство от поноса? Табак с портвейном… Точнее, портвейн с табаком.

– Ладно, – сказал Виктор. – Значит, генерал Пферд. Ага… – сказал он. – И этот молодой человек с портфелем… Вот оно что! Значит, это у вас просто военная лаборатория. Понятно… А Павор, значит, не военный. По другому, значит, ведомству. Или, может быть, он шпион не наш, иностранный?

– Упаси бог! – сказал Голем с ужасом. – Этого нам еще не хватало…

– Так… А он знает, кто этот парень с портфелем?

– Думаю, да, – сказал Голем.

– А этот парень знает, кто такой Павор?

– Думаю, нет, – сказал Голем.

– Вы ему ничего не сказали?

– Какое мне дело?

– И генералу Пферду не сказали?

– И не подумал.

– Это несправедливо, – произнес Виктор. – Надо сказать.