Меррик - Райс Энн

Она вздохнула – совсем по-взрослому, как уставшая от жизни женщина, – и заглянула в потрепанную обувную коробку, заполненную реликвиями.

– Теперь оставшиеся портреты хранятся у меня, как и многое другое, а я здесь, у вас. И белые родственники ни за что до меня не доберутся и не выбросят все это на помойку.

Она снова опустила руку в коробку и достала оттуда старые фотографии на картоне, сделанные в последние десятилетия девятнадцатого века. Пока Меррик вертела снимки то так, то этак, я заметил на обороте надписи, сделанные выцветшими сиреневыми чернилами. Почерк был крупным, с наклоном.

– Вот смотрите, это дядюшка Вервэн, – сказала она.

Снимок, сделанный в тоне сепии, запечатлел привлекательного худощавого юношу, черноволосого, со смуглой кожей и ясными, как у Меррик, глазами. Крупный нос и форма губ выдавали его африканское происхождение. Портрет был исполнен в романтическом духе. Молодой человек в отлично сшитом костюме-тройке стоял, опершись одной рукой о греческую колонну, на фоне рисованного неба.

– Портрет был сделан в тысяча девятьсот двадцатом году. – Девочка перевернула фото, затем возвратила в прежнее положение и положила на стол, предоставляя нам возможность еще раз как следует его рассмотреть. – Дядюшка Вервэн был знахарем, – сказала она. – Я успела застать его при жизни и, хотя была совсем маленькой, когда он умер, хорошо запомнила. Он умел танцевать и при этом прыскал ромом на алтарь. Можете мне поверить, его все боялись.

Она неспешно перебрала снимки, нашла и положила перед нами следующий портрет – на этот раз пожилого седовласого мужчины с темным цветом кожи, который сидел во внушительном деревянном кресле.

– Вот, посмотрите. Все звали его Стариком, а настоящего имени я не знаю. Он ездил на Гаити постигать магию, а потом обучил всему, что знал, дядюшку Вервэна. Иногда мне чудится, будто дядюшка Вервэн разговаривает со мной. Иногда он словно бродит возле дома, наблюдая за Большой Нанэнн. А Старика я однажды видела во сне.

Мне очень хотелось расспросить ее подробнее, но время было неподходящее.

– А это Милашка Джастин, – сказала она, выкладывая, наверное, самый внушительный портрет из всех – студийную фотографию, выполненную на толстом картоне и помещенную в коричневую картонную рамку. – Милашка Джастин нагоняла страх на всех.

Молодая женщина была очень хорошенькой: плоский бюст по моде двадцатых годов, короткая стрижка, красивая смуглая кожа. Глаза и рот нельзя было назвать выразительными, однако во всем облике Милашки Джастин ощущалась какая-то затаенная боль.

Следом настал черед современных фотоснимков на тонкой бумаге с закручивающимися краями, сделанных обычными современными портативными камерами.

– Хуже его сыновей не было, – сказала Меррик, указывая на черно-белую фотографию с загнутыми краями. – Это внуки Милашки Джастин – белые, из Нью-Йорка. Они хотели заполучить и уничтожить любое свидетельство того, что их предки цветные. Большая Нанэнн сразу их раскусила: ее не проведешь вкрадчивыми манерами и подачками. Они даже взяли моду возить меня в город и покупать мне там красивую одежду. Те вещи до сих пор лежат в целости и сохранности: маленькие платьица, ни разу не надеванные, туфельки с чистыми подошвами. Уезжая, они даже не оставили нам адреса. Посмотрите на них повнимательнее. Видите, какие они встревоженные? Но им от меня досталось.

Эрон вгляделся в незнакомые напряженные лица и покачал головой. При виде этих снимков мне тоже стало не по себе, и я, чувствуя в душе смутное беспокойство, перевел взгляд на Меррик, на странную девочку с манерами взрослой женщины.

– Что ты им сделала? – не удержался я от вопроса, хотя было бы умнее прикусить язык.

– Да ничего особенного. Прочитала их секреты по линиям ладоней и рассказала им о тех дурных вещах, которые они всегда пытались скрыть. Добрым делом это не назовешь, но я поступила так, чтобы они убрались поскорее. А еще сказала, что в нашем доме полно привидений, и в подтверждение своих слов вызвала духов. Нет, я не заставляла их приходить, а только попросила, и они откликнулись на мой зов. Большая Нанэнн очень позабавилась. А белые велели ей меня остановить. «Почему вы думаете, что это мне по силам?» – ответила Большая Нанэнн, давая им понять, что я делаю, что хочу, и она не имеет надо мной власти.

Снова послышался короткий тихий вздох.

– Большая Нанэнн сейчас умирает. – Зеленые немигающие глаза Меррик смотрели прямо на меня. – Она говорит, что больше никого не осталось и поэтому я должна сохранить ее вещи – книги, вырезки. Их очень много. Старые газеты. Бумага такая хрупкая, что разваливается на части. Мистер Лайтнер обещал помочь мне сохранить все это. – Она метнула взгляд в Эрона и вновь перевела его на меня: – Почему вы так за меня боитесь, мистер Тальбот? Разве вы недостаточно сильны? А может быть, все дело в том, что я цветная? Это плохо? Вы ведь не из этих мест, приехали издалека.