Меррик - Райс Энн

Но он не собирался нас покидать.

– Иди сюда, Дэвид, – приказал он все тем же хриплым шепотом. – Иди сюда и послушай. Я не могу ничего услышать, раз я его создал. Послушай и скажи, есть ли он там, внутри.

Я подчинился. Подошел к гробу и остановился рядом с Лестатом.

– Он как уголь, Лестат, – быстро ответил я. – Я не осмелился дотронуться до него. Может, вместе попробуем?

Медленно, как бы нехотя, Лестат наклонил голову, чтобы еще раз взглянуть на душераздирающее зрелище.

– Говорю же, кожа у него твердая, – скороговоркой произнесла Меррик. Она выпрямилась и отошла от гроба, приглашая Лестата занять ее место. – Проверь сам, Лестат. Иди дотронься до него. – В ее голосе слышалась боль.

– А ты? – спросил Лестат и, протянув руку, схватил ее за плечо. – Что ты слышишь, chе′rie? – хрипло спросил он.

Меррик покачала головой.

– Абсолютно ничего, – ответила она, губы ее дрожали, кровавые слезы оставляли на бледных щеках длинные полоски. – Иначе и быть не может. Как я могу что-то слышать, если он дал мне свою кровь. Я его околдовала, соблазнила. У него не было ни единого шанса нарушить мои планы. И вот результат моего вмешательства. Я могу разобрать, о чем шепчутся смертные в ближайших домах, но не слышу ни звука из этого гроба.

– Меррик, – сказал Лестат твердо, – слушай так, как ты всегда умела слушать. Побудь сейчас не вампиром, а колдуньей. Да, я знаю, он дал тебе свою кровь. Но ведь до этого ты занималась магией. – Лестат переводил взгляд то на нее, то на меня, и было видно, как растет его нетерпение. – Ну скажите же мне, хочет он вернуться или нет?

Меррик снова расплакалась. Несчастная, убитая горем, она смотрела на то, что осталось от красавца Луи.

– Быть может, он кричит, моля о жизни, – сказала она, – но я ничего не слышу. Колдунья во мне слышит только тишину. А смертная Меррик, пока оставшаяся во мне, чувствует только раскаяние. Лестат, дай ему свою кровь. Верни его.

Лестат отвернулся от нее и посмотрел на меня. Тогда Меррик схватила его руку и вновь повернула лицом к себе.

– Воспользуйся своей магией, – настойчиво потребовала она, хотя голоса не повышала. – Воспользуйся своей магией и верь в нее, как верила я, когда колдовала.

Он кивнул и успокаивающим жестом прикрыл ее руку ладонью.

– Скажи мне, Дэвид, – заговорил он все тем же скрипучим голосом. – Чего хочет он? Неужели он поступил так потому, что даровал Меррик свою кровь, а потом решил расплатиться за это жизнью?

Что я мог ответить? Разве я мог предать доверие своего друга, поведав Лестату те сокровенные мысли, которыми он делился со мной в течение многих ночей?

– Я ничего не слышу, – сказал я. – Впрочем, возможно, все дело в старой привычке – не читать его мысли, не копаться в душе, привычка позволять ему делать то, что он желает, и лишь время от времени предлагать вкусить более сильной крови, при этом не насмехаясь никогда над его слабостями. Я ничего не слышу. Ничего, но разве это имеет какое-то значение? Ночами я брожу по городским кладбищам и тоже ничего не слышу. Иногда, оказавшись в толпе смертных, я тоже ничего не слышу. И если брожу один, то бывает, не слышу даже собственного внутреннего голоса.

Я вновь взглянул на почерневшее лицо Луи. Разглядел четкую линию рта, каждую оставшуюся нетронутой волосинку на голове.

– Я ничего не слышу, – повторил я. – Однако вижу духов. Они часто приходят ко мне. Но скрыт ли дух где-то в глубине этих останков, не знаю.

Лестат покачнулся, словно от слабости, но заставил себя выпрямиться. Меня обжег стыд, когда я увидел налет серой пыли на бархатных рукавах его камзола, спутанные пряди и грязь в густых мягких волосах.

Но сейчас Лестату было не до того.

Для него имела значение только фигура в гробу. Меррик продолжала плакать, а он рассеянно обнял ее правой рукой, прижал к своему сильному телу и хрипло зашептал:

– Полно, полно, chе′rie. Он поступил так, как хотел.

– Но вышло все не так! – вырвалось у Меррик. – Он слишком стар, чтобы огонь одного дня прикончил его. Может быть, он сейчас заперт внутри этих обугленных останков и страшится того, что грядет. Возможно, он, как умирающий человек, слышит нас в этом смертельном трансе и не может ответить. – Она жалобно застонала и продолжила: – Он, может быть, плачет, прося нас о помощи, а мы стоим здесь и только спорим и сетуем.

– Но если я сейчас пролью свою кровь в этот гроб, что, по-твоему, случится? – спросил Лестат. – Думаешь, из этих обгорелых тряпок поднимется наш Луи? А что, если нет, chе′rie? Что, если мы увидим какого-нибудь искалеченного призрака, которого придется уничтожить?