Сибирская жуть - Буровский Андрей Михайлович

– Спасибо вам за рассказ. А бабушка-то до какого времени тут жила? Она и померла в этом доме?

– Нет, бабушка в Комарово померла… Сын у нее там жил. Она к нему уехала… Дай Бог памяти… Лет двадцать как тому назад. И сразу померла, года не прошло.

Еще раз благодарю собеседника. А сам подхожу к обрыву, осеняю себя крестным знамением и кланяюсь в пойму; туда, где упал свободный русский человек, невинно убиенный коммунистами. Царствие небесное тебе, жертва «родственной истории».

Глава 19 

ИСТОРИЯ НА КЛАДБИЩЕ 1995 г.

Это было в одном из самых хороших, самых светлых мест, которые я знаю в Сибири, – в селе Юксеево. Место и впрямь потрясающее – огромное село, протянувшееся вдоль реки. Крутые откосы Енисея, на них домики села, много больших низких островов, а на правом берегу – высокие горы Восточной Сибири.

Село красивое, интересное, а въезжаешь в него через огромный Юксеевский бор. Бор этот заповедный, его не рубили никогда, и в бору много сосен чуть не в два обхвата толщиной. Изобилие рыжиков в этом бору не поддается описанию, а на берегу Енисея почему-то именно в Юксеево стоят ивы, которых я нигде больше в Сибири не видел, – высотой метров 20, и тоже в полтора обхвата.

В Юксеевском лесничестве много лет стоял стационар Института леса Академии наук. Пока на нем работал мой близкий друг, место было для меня открытым, и не один день, даже не одну неделю провел я в этом замечательном месте.

В Юксеево всегда почему-то снились необычные сны. Почему? Я не берусь объяснить. Но всякий раз и все люди, жившие в Юксеево, рассказывали о необычных, очень ярких и, очень может быть, вещих снах. Я слишком плохо разбираюсь в этом, чтобы утверждать, вещие ли были сны (очень может быть, я просто не умею эти сны правильно понимать). Но, во всяком случае, яркие цветные сны здесь снились даже тем, кому не снились никогда и нигде, это точно.

В 1995 году в Юксеево остановилась наша комплексная экспедиция. Одна из программ должна была изучить даты жизни и смерти местного населения. Работа эта деликатная, люди воспринимают ее по-разному, а вот результаты могут быть очень интересными. Дело в том, что жители большинства сел (особенно четко мужчины) очень определенно делятся на две группы – долгоживущих, помирающих редко до 60; и короткоживущих, у которых прослеживается два пика ранней смертности: 16—21 год и 33—38 лет. О причинах этого явления можно написать отдельную книжку, но сейчас важнее, как получают нужные сведения. Нужно идти на кладбище и переписать на всех могилах все даты рождения и смерти.

Работа, может быть, и не очень оптимистическая, но и не особенно трудная и даже, пожалуй, приятная. Потому что дело было в июле, и весь день стояла тяжелая жара. Тяжелая континентальная жара. Установился антициклон, и надолго. Весь день или нет ни облачка, или какие-то размытые облачка, отдельные, не делающие погоды. Уже в восемь часов жарко. К десяти утра высыхает роса в самых дальних уголках леса, и все пронизано светом, теплом, жаром, солнцем, жужжанием насекомых, полетом бабочек и птиц.

А в жаркий день на кладбище под высокими деревьями прохладнее. Экспедиция стояла в Комарово, и там кладбище уже было изучено. В Юксеево мы приехали на день. С тем, чтобы день поработать, переночевать и уехать обратно.

Работали весь день, а вечер… Это был удивительный вечер первой половины июля. Вечер, каких в году бывает не больше 15—20. Прошла прозрачность, нежность весенних закатов, их летучая дымка. Краски неба – гуще, основательней, но и до осенних им далеко. И краски земли тоже гуще, сочнее. Исчезла игра салатных полутонов, прозрачная листва, молодая ломкая травка. Кругом высокотравье, а над ним кроны – уже тяжелые, плотные, темно-зеленые.

Вечером было не жарко и не душно, а только очень тепло. Так тепло, что можно не одеваться, даже в тени. Земля только отдает тепло, но уже не пышет жаром. Но так тепло, что продолжают летать бабочки. Мы сидели весь вечер в Юксеевском лесничестве и просто откровенно отдыхали.

Вечер был еще долгий, прозрачный, почти как в июне и в мае. Розовая дымка по всему горизонту, и не только на западе. И все пронизано светом – уже без духоты и без жара. Ни дуновения. Несколько часов безветрия, розово-золотого света, розовой дымки, покоя, невообразимых красок неба. Днем машины подняли пыль, и теперь она медленно опускалась, позолоченная солнцем.