Наследница ведьм - Райс Энн

Пребывая в Женеве, они обдумали план дальнейших действий до мельчайших подробностей.

Конечным пунктом своего путешествия они избрали Хьюстон, штат Техас. Почему? Ответ был очень прост. Этот город наводнен больницами и медицинскими центрами, в которых можно провести любое медицинское исследование. Роуан рассчитывала, что им удастся поселиться в каком-нибудь пустующем медицинском учреждении, не функционирующем из-за нефтяного кризиса. Во всяком случае, в подобных постройках в Хьюстоне недостатка не было. Считалось, что в городе существовало три деловых центра. Поэтому в нем было нетрудно затеряться.

Деньги для них не представляли никакой проблемы. Роуан удалось благополучно переправить огромные средства в Центральный швейцарский банк, где они теперь и хранились. Правда, для этого ей пришлось открыть несколько фиктивных счетов в Калифорнии и в Хьюстоне.

Роуан лежала в постели, а Лэшер крепко держал ее за кисть. Она подумала о том, что от ее родного города до Хьюстона всего час лету. Всего только час.

— Да, ты права. Им ни за что не придет в голову искать нас там, — заметил Лэшер. — С таким же успехом мы могли бы спрятаться на Северном полюсе. Пожалуй, лучшего места нам не найти.

От этой мысли сердце Роуан замерло. Ей опять стало нехорошо. На какое-то время она заснула, а когда проснулась, то вновь обнаружила у себя маточное кровотечение. Очередной выкидыш. Но на этот раз вязкий зародыш, до того как он распался на части, не превышал двух дюймов.

Отдохнув за ночь, утром Роуан собралась пойти в институт, чтобы исследовать то, что из нее накануне вышло, а также выяснить, какие тесты можно будет провести над Лэшером. Поначалу он ее не пускал. Тогда она зашлась душераздирающим криком, и то ли от ужаса, то ли от беспомощности он был вынужден ей уступить.

— Боишься остаться без меня? — спросила его Роуан. — Да?

— А как бы чувствовала себя на моем месте ты? — задал ей он встречный вопрос. — Если бы была последним мужчиной на свете? А я последней женщиной?

Роуан не знала, что под этими словами он подразумевал. А он, судя по всему, говорил их неспроста. Так или иначе, но Лэшер проводил ее в институт. К этому времени он уже вполне освоился с обычными людскими привычками и в мирской суете мог обойтись без посторонней помощи, если нужно было, к примеру, остановить машину или кому-то дать чаевые, не говоря уже о таких мелочах, как чтение, прогулки и пользование лифтом. Недавно он приобрел в магазине маленькую деревянную флейту, на которой учился играть на улице. Но инструмент, равно как собственная способность извлекать из него звуки вызывали у него большое недовольство. Проще всего было бы купить радио, но он не решался это сделать, боясь, что оно станет ему петлей на шее.

И как уже не в первый раз, придя в институт, Роуан надела белый халат, взяла карточку, карандаш и прочие необходимые ей вещи, в том числе формуляры из лежащей на столе стопки бумаг, а также желтые, розовые и голубые бланки для различных тестов, и стала выписывать фиктивные направления на анализы.

В одних случаях она выступала его лечащим врачом, в других — работающим в клинике специалистом. Когда к ним обращались с вопросами, он шарахался в сторону, подобно знаменитости, которой не хотелось показывать свое лицо.

Несмотря на суматоху, на одном из бланков Роуан умудрилась написать длинную записку швейцару отеля, в которой просила его отправить партию медицинского груза доктору медицины Сэмюэлю Ларкину по адресу: Университетская клиника, Сан-Франциско, Калифорния. Материал для пересылки она обещала предоставить при первой возможности и предписывала отправить его ночной почтой, упирая на то, что он весьма чувствителен к температуре.

Когда они вернулись в отель, Роуан схватила лампу и изо всех сил огрела ею Лэшера. Тот закачался и упал. Кровь залила его лицо, но он вскоре пришел в себя. Как выяснилось, его кожа и кости обладали той удивительной пластичностью, которая защищает всякого младенца от последствий удара, если даже он упадет с большой высоты. Оправившись, Лэшер принялся ее зверски избивать. И делал это до тех пор, пока она не потеряла сознание.

Когда ночью Роуан очнулась, ее лицо настолько распухло, что один глаз почти весь заплыл, однако кости, к счастью, были целы. Из этого явствовало, что несколько дней выходить на улицу ей нельзя. Несколько дней. Сможет ли она это выдержать?

На следующее утро Лэшер впервые привязал ее к кровати, использовав обрывки простыни, которые связал крепкими узлами. К тому моменту, когда она проснулась и обнаружила во рту кляп, он уже почти закончил свое черное дело. Потом удалился и отсутствовал несколько часов. За это время в комнату никто не входил. Очевидно, перед уходом он попросил персонал отеля ее не беспокоить. Сколько Роуан ни билась, ни кричала, все было тщетно: ей не удалось извлечь из себя ни одного громкого звука.