Дневники вампира. Дневники Стефана. Книга 1. Начало - Смит Лиза Джейн

— Будет ли ответ, что любит… или что не любит? — спросила Катерина, наклоняясь ко мне. Мое тело затрепетало от нестерпимого желания; до этой минуты я не знал, что способен на такое сильное чувство. Мои губы были в нескольких дюймах от ее губ.

— Так каков ответ? — спросила Катерина, поджимая губы на манер старой девы. Сам того не желая, я рассмеялся. Я будто бы наблюдал за сценой, разворачивающейся передо мной, не в силах ничего изменить. Я знал, что это было неправильно. Грешно. Но как же это могло быть грешно, если каждой клеточкой своего естества я жаждал этого больше, чем чего бы то ни было? Розалин умерла. А я был жив и хотел вести себя как живой.

А что, если отец был прав, и мне предстояло вступить в главную в моей жизни битву между добром и злом? В таком случае я должен научиться быть уверенным в себе и своем выборе, перестать раздумывать и начать верить в себя, свои убеждения, свои желания.

— Вам действительно нужен мой ответ? — спросил я, обхватив ее за талию и потянув на кровать с силой, удивившей меня самого. Она завизжала от восторга и упала рядом. Ее дыхание было таким сладким, а пальцы — такими холодными и такими родными, что внезапно все на свете — Розалин, отец с его демонами, даже Дамон — перестало иметь значение.

14

Проснувшись на следующее утро, я вытянул руку и с разочарованием обнаружил возле себя лишь набитую гусиным пухом подушку. Только слабая вмятина на матрасе подтверждала, что все случившееся было реальностью, а не очередным горячечным сном из тех, что стали посещать меня после смерти Розалин.

Конечно, я не мог надеяться, что Катерина проведет со мной целую ночь. В гостевом домике ее ждала служанка, а слуги вообще любят поболтать. Она сама сказала мне вчера, что это будет нашим секретом, и что она не может рисковать своей репутацией. Не то чтобы это так уж сильно ее волновало, просто мы хотели иметь наш собственный, секретный мир. Я гадал, когда же она ускользнула, и вспоминал, как держал ее в своих объятиях, ощущая неведомые мне прежде тепло и легкость. Я был здоров, я был умиротворен, и Розалин стала для меня туманным воспоминанием, персонажем неприятной истории, которую я просто выбросил из головы.

Сейчас мои мысли была полны Катериной: как она задернула шторы, когда гроза швыряла градом в окна, как она позволила моим рукам исследовать свое прелестное тело… В какой-то момент, когда я ласкал ее шею, мои руки нащупали застежку голубого ожерелья с камеей, которое она всегда носила. Я хотел расстегнуть его, но Катерина грубо оттолкнула меня.

— Нет! — резко сказала она, и ее руки взлетели к застежке, проверяя, все ли на месте. Но затем, поместив амулет на прежнее место в ямочке между ключицами, она вновь осыпала меня поцелуями.

Вспомнив, каких еще тайных мест она разрешала мне касаться, я покраснел.

Спустив ноги с кровати, я прошел к умывальнику и ополоснул лицо, затем посмотрел на себя в зеркало и улыбнулся. Темные круги под глазами исчезли, и перемещение из одного конца комнаты в другой больше не было для меня испытанием. Я переоделся в жилет и темно-синие бриджи и, напевая, вышел из спальни.

— Сэр? — Альфред встретил меня на лестнице. В руках у него было серебряное блюдо с моим завтраком. Я скривился от отвращения. Как мог я пролежать в кровати целую неделю, если существовал целый мир, который я мог вновь и вновь открывать с Катериной?

— Все в порядке, спасибо, Альфред, — сказал я, перепрыгнув через ступеньку. Вчерашняя гроза миновала так же быстро, как и началась. Через французское окно террасу заливал утренний солнечный свет, стол украшали свежесрезанные маргаритки. Дамон был уже здесь, он пил кофе, просматривая утреннюю ричмондскую газету.

— Привет, братишка! — Дамон приветствовал меня, салютуя чашкой кофе. — Что ж, выглядишь отлично. Это вчерашняя прогулка так на тебя подействовала?

Я кивнул и сел напротив, глядя на газетные заголовки. Армия Союза^[5] заняла Форт-Морган. Я не смог вспомнить, где это.

— Удивляюсь, что мы еще получаем газету. Отец, кажется, не интересуется ничем, кроме историй, которые сам же сочиняет, — язвительно проговорил Дамон.

— Если тебе здесь настолько не нравится, почему бы тебе просто не уехать? — спросил я, ощутив внезапный прилив раздражения из-за постоянного ворчания Дамона. Наверное, было бы лучше, если бы он уехал, тогда отец не был бы таким подавленным. А мерзкий внутренний голос неслышно добавил: «И мне не пришлось бы переживать, когда вы с Катериной катаетесь на качелях на веранде».