Мой друг бессмертный - Гурова Анна

Всю приветливость Виктора как ветром сдуло.

— Да чем ты мне поможешь, мальчишка! — зашипел он, снова оглядываясь. — Ты даже себе помочь не можешь! Я и так из-за тебя по горло в проблемах, а ты делаешь все, чтобы усложнить ситуацию. Ну зачем ты сюда притащился? Я же тебе сказал — больше на этот перекресток ни ногой! Хочешь, чтобы тебя забрали вместе со мной? Ты даже не представляешь, с кем связался!

— Так вы мне расскажите, — не отставал Лешка. — Если это бандиты, тогда можно что-нибудь предпринять. У меня папа с возможностями… у него и в ФСБ знакомые есть. Я его попрошу, он позвонит кому надо, там выяснят, кто это, и обломают их по полной…

Сянь слушал Лешину речь с нетерпением и досадой.

— Бред! Твой папа, при всем уважении, постороннему человеку помогать никогда не станет. И вообще…

— И вообще, может, вы их напрасно боитесь. Мафия не всесильна, — наставляющим тоном продолжал Лешка. — А папе я скажу, что вы мне помогли тогда на перекрестке, а теперь на вас наехали какие-то бандиты. Папины друзья из ФСБ вас прикроют…

Сянь застонал.

— Всё, хватит! Говори кому хочешь и что хочешь, только убирайся отсюда!

— Ну как хотите, — буркнул Лешка, обиженный упрямством и трусостью целителя. — Все, что мог, я сделал.

— Я тебе очень благодарен, а теперь ступай!

Лешка развернулся и направился к метро. Однако, отойдя метров на двадцать от перекрестка, вернулся обратно и спрятался на своем прежнем месте за рекламным щитом. Оттуда отлично просматривался весь перекресток. Но целителя на нем уже не было.

«Черт, упустил! — разочарованно подумал Лешка. — Стоило отойти на полминуты…»

— Почему ты еще здесь, дубина?! — рявкнули прямо над ухом.

Леша подпрыгнул, развернулся и увидел за спиной злющего Виктора.

— А… а я думал, что вас уже забрали…

— Какого дьявола ты не уходишь?

— Я подожду, пока приедут ваши бандиты.

— Зачем они тебе?!

— Да так… Ну ладно, скажу. Я хочу записать номер их машины. Папиным друзьям из ФСБ будет потом легче работать. Просто пробьют по базе данных…

Сянь схватил Лешу за плечи, свирепо встряхнул, потом отпустил. На его лице проступила покорность судьбе.

— Ладно, — устало произнес он уже без гнева. — Пошли отсюда.

— Так вы решили их не ждать? — обрадованно воскликнул Лешка. — И правильно! Пошлите подальше этих отморозков! Я как раз хотел вам предложить…

— Они уже близко, — тихо произнес Виктор. Что-то было в его тоне, от чего Лешка мгновенно заткнулся. Быстрым шагом они вдвоем покинули остановку и затерялись в толпе у метро.

Через полминуты после их ухода напротив остановки затормозил черный джип.

Глава 9

Как Ники наконец вспомнила песню, и что из этого вышло

— Я тебе, Люда, тысячу раз говорила — в этот суп лавровый лист не добавляют! Взрослая ведь женщина, пора бы и готовить самой научиться, а как была безрукой, так и осталась…

Ники, как раз входившая в прихожую, чуть не выскочила обратно на лестничную площадку. Приехала бабушка. Как всегда, не вовремя. Вовремя она только уезжала. Ники тяжело вздохнула, прикрыла за собой дверь и принялась медленно развязывать шнурки. В воздухе висел особый «бабушкин» запах гнилой ветоши, который не выветривался потом часами.

— Вероничка, ты? — В дверях кухни появилась мама. — Хлеба купила?

— Купила, — хмуро ответила Ники. В присутствии бабушки мама становилась какой-то пришибленной, как будто уменьшалась ростом. Она даже говорила тише и печальнее.

— Беги поздоровайся с бабушкой.

— Уже побежала, — буркнула под нос Ники. — Поскакала.

— Небось не торопится, — тут же донесся с кухни язвительный голос. — Никакого уважения к старшим…

Ники точно не знала, кем бабушка была до пенсии, — не иначе как завучем. Строгая властная старуха, худая, с крашенными в пепельно-русый цвет волосами, с железным здоровьем и привычкой мотать нервы родственникам. Ники все время мерещилась на ней военная форма. Чем жила бабушка на пенсии, Ники тоже не знала. Сериалов она не смотрела и вообще к телевидению относилась с брезгливым презрением, женских детективов, как и других книг, не читала, к религии была глубоко равнодушна. Бабкиной религией был порядок в самом широком смысле слова. Порядком являлось то, что бабушка считала «по жизни правильным». Все остальное подлежало осуждению и искоренению.