Клуб Дюма, или Тень Ришелье - Перес-Реверте Артуро

– Двумя веками позже, – продолжала баронесса, пока Корсо закуривал, наклонившись к зажженной спичке, – булла Папы Иннокентия Восьмого «Summis Desiderantes Affectibus» провозгласила, что Западная Европа наводнена бесами и ведьмами[121]. Тогда же два монаха-доминиканца, Крамер и Шпренгер, составили «Malleus Maleficarum»[122] – учебник для инквизиторов…

Корсо поднял указательный палец вверх:

– Лион, тысяча пятьсот девятнадцатый год. Ин-октаво, готический шрифт, без имени автора. По крайней мере, в том экземпляре, который знаком мне, имени нет.

– Неплохо, неплохо… – Она смотрела на него, не скрывая приятного удивления. – У меня есть более позднее издание, – она кивнула на полку. – Можете полюбопытствовать. Тоже Лион, но напечатано в тысяча шестьсот шестьдесят девятом. А вот первое издание относится к тысяча четыреста восемьдесят шестому году… – Она досадливо прикрыла глаза. – Крамер и Шпренгер были фанатиками и глупцами; их «Malleus» – сплошной бред. Он мог бы показаться даже забавным, но… по их вине тысячи несчастных претерпели пытки и погибли на костре…

– Как Аристид Торкья.

– И он тоже. Хотя как раз он-то невинным и не был.

– А что вы о нем знаете?

Баронесса мотнула головой, допила то, что оставалось в чашке, потом опять повторила движение головой.

– Торкья – венецианская семья, состоятельные торговцы, они импортировали бумагу из Испании и Франции… Молодой человек вскоре отправился в Голландию, где учился ремеслу у Эльзевиров, которые вели дела с его отцом. Какое-то время он прожил там, а потом перебрался в Прагу.

– Я этого не знал.

– Теперь будете знать. Прага – столица магии и европейского оккультного знания, а четырьмя веками раньше такой столицей слыл Толедо… Связываете концы с концами? Торкья поселился у церкви Девы Марии Снежной, в районе колдунов, неподалеку от Староместской площади, где стоит памятник Яну Гусу… Помните: Ян Гус на костре…

– «Из пепла моего родится лебедь, которого вам сжечь не удастся…»?

– Именно. С вами легко вести беседу. О чем вы, думаю, отлично знаете и пользуетесь этим в своей работе… – Баронесса невольно вдохнула немного сигаретного дыма и глянула на Корсо с легким упреком, но гость продолжал невозмутимо курить. – Итак, где мы покинули нашего печатника?.. Ах да, Прага, второй акт: Торкья перебирается в некий дом в еврейском квартале, расположенный рядом с синагогой. В том районе некоторые окна светятся ночь напролет; там каббалисты бьются над формулой Голема[123]. Какое-то время спустя Торкья снова меняет пристанище, на этот раз он перебирается в Малую Страну… – Фрида Унгерн глянула на него с заговорщической улыбкой: – Ну, на что это похоже?

– На паломничество. Или на стажировку, как сказали бы сегодня.

– Целиком и полностью с вами согласна, – баронесса удовлетворенно кивнула головой. Корсо, уже чувствовавший себя здесь как рыба в воде, быстро набирал очки и поднимался вверх в ее личной табели о рангах. – Нельзя считать случайностью то, что Аристид Торкья побывал в трех пунктах – местах концентрации герметического знания той эпохи. К тому же речь о Праге – там улицы еще хранили эхо шагов Агриппы и Парацельса[124], там еще целы были последние манускрипты халдейских магов и описания пифагорейских чисел – все то, что было утеряно либо рассеяно по миру после бойни в Метапонте… – Она наклонилась к нему и понизила голос, словно хотела что-то сказать по секрету – совсем как мисс Марпл, которая собирается поведать лучшей подруге, что обнаружила цианистый калий в остатках чая. – В той Праге, господин Корсо, в своих мрачных кабинетах еще сидели люди, знающие, что такое carmina, искусство магических слов; necromantia – искусство общения с умершими. – Она помолчала, задержала дыхание и прошептала: – И goetia[125]…

– …искусство общения с дьяволом.

– Да. – Баронесса откинулась на спинку кресла, радостно возбужденная всем происходящим. Она попала в свою стихию, глаза ее блестели, слова же сыпались слишком часто, как бывает, когда надо очень многое рассказать, а времени остается мало. – Итак, какое-то время Торкья обитает там, где хранятся отдельные листы и гравюры, пережившие войны, пожары и преследования… А также остатки магической книги, которая отворяет врата знания и власти: «Delomelanicon», слово, способное долететь до царства теней.

Она произнесла все это тем же доверительным и немного театральным тоном, но с улыбкой на устах. Создавалось впечатление, что она либо сама не относилась к сказанному всерьез, либо советовала Корсо сохранить долю здорового скепсиса.

– Пройдя курс обучения, – продолжила она, – Торкья возвращается в Венецию… Обратите внимание, это очень важно: печатник покидает относительно безопасную Прагу и, подвергая себя серьезному риску, едет в родной город, а затем печатает там целую серию опасных книг, которые в конце концов и приведут его на костер… Странно, правда?

– Похоже, он выполнял чье-то поручение.

– Да. Но чье?.. – Баронесса открыла «Девять врат» – титульный лист. – Вот: «С привилегией и с позволения вышестоящих». Над этим стоит задуматься, не правда ли?.. Очень вероятно, что в Праге Торкья примкнул к какому-то тайному братству, которое поручило ему распространение послания; то есть это нечто вроде апостольской миссии.

– Вы уже сказали: евангелие от Сатаны.

– Может, и так. Но дело в том, что Торкья выбрал для публикации «Девяти врат» очень уж неблагоприятный момент. Между тысяча пятьсот пятидесятым и тысяча шестьсот шестьдесят шестым годом гуманистический неоплатонизм и герметико-каббалистические течения терпели поражение за поражением, и шум вокруг них поднялся невообразимый… Такие люди, как Джордано Бруно и Джон Ди[126], шли на костер либо гибли от преследований и нищеты. С победой Контрреформации инквизиция обрела немыслимую власть и силу: она создавалась для борьбы с ересью, а стала заниматься исключительно ведьмами и колдунами, дабы оправдать свое преступное существование. И вот ей прямо в руки шел печатник, водившийся с дьяволом… Но честно признаем, сам Торкья облегчил инквизиторам задачу. Послушайте, – она наугад открыла какую-то страницу, – «Pot. m.vere im.go…» – и взглянула на Корсо. – Я многое сумела перевести; шифр не слишком сложен. «Я смогу оживлять восковые фигуры», – вот что гласит текст. «И снять луну с небес, и возвратить плоть мертвым телам…» Каково?

– Невинные забавы. И за это его сожгли? Какая глупость.

– Кто знает, кто знает… Вам нравится Шекспир?

– Местами.

– Гамлет. Малодушный парень.