Часовщик - Кортес Родриго

Гранды абсолютно точно знали, как надо управлять людьми и страной, но их головы прижали к королевскому колену, и Бруно подозревал, что в Арагоне почти не осталось людей, способных заменить собой негодного короля, — только слуги и рабы.

Неведомый Часовщик выдернул из механизма самоуправления всех; кто мог отличить реальные часы от кукольного театра.

Но одного неведомый Часовщик не знал: в Арагоне уже появился мастер, видящий его ходы насквозь, а главное, способный построить свои собственные куранты.

Гаспар встретил Томазо радостным покряхтыванием.

— Ну, как там наши беглецы? Напали на след?

Томазо кивнул.

— Агенты передали приметы парочки лжеинквизиторов — Кристобаля де ла Крус и Руиса Баены. Они даже имена не стали менять, так и ездят по северу Арагона.

— Вот глупцы, — ухмыльнулся Гаспар, — жду не дождусь, когда их возьмут.

— Возьмем, — уверенно пообещал Томазо и оглядел ряды столов и скорчившихся за ними бывших приемщиков. — Ты лучше расскажи, как тут у тебя.

— Практически закончили, — широко улыбнулся Гаспар. — Я даже название придумал — «Зеленая книга Арагона».

Томазо повторил название про себя и подивился. Название откровенно интриговало.

— Не уверен, что Генерал его не изменит, но неплохо. А что со списками? Свод уже готов?

Гаспар подтянул к себе стопку исписанной бумаги, выдернул сложенный в несколько раз лист и принялся его разворачивать.

— Помогай.

Томазо начал помогать и, когда они его все-таки развернули, ахнул. На огромной склейке — в человеческий рост высотой и несколько шагов длиной — ровными рядами шли родословные всех значимых лиц Арагона. Но это не было обычное генеалогическое древо; это было нечто куда более ценное.

— Ну, Гаспар, ну, молодец! — не мог скрыть восхищения Томазо. — Мы их всех на четвереньки поставим!

Все началось, когда Томазо впервые просмотрел архив небольшой ссудной лавки. Хозяева-евреи — некогда богатейшие люди в Сарагосе — сильно погорели на войне с марокканским султаном. Война предполагалась весьма прибыльной, но вышло так, что гранд, взявший заем на флот, сложил голову, сам флот сгорел, а обеспечение займа оказалось фальшивым.

Семья так и не поднялась, а когда евреи, поддавшись общему психозу, крестили одного из детей, они потеряли и сына, и записанную на него лавку. Но вот попавшие на склады Трибунала семейные архивы оказались истинным сокровищем.

Менялы весьма тщательно вели то, что они называли кредитной историей клиентов. Сколько денег берут, на что, как быстро отдают и отдают ли вообще. Эта история с подробной переписью всей когда-либо попадавшей в залог собственности семей сеньоров и была единственной гарантией в рискованном ссудном промысле. И — Бог мой! — чего здесь только не было!

Томазо с оторопью узнал, что богатейшие семьи Сарагосы не всегда были такими и были времена, когда они закладывали даже своих детей. Эти семьи тогда еще только начинали свое победоносное движение на самый верх — с пиратства, и, случись им прогореть, детей перепродали бы монастырям. Мальчиков тогда ждала кастрация и очередная перепродажа — в Марокко в качестве евнухов или в Рим для певческой капеллы Папы. Девочки даже на такое везение, понятно, рассчитывать не могли.

Но главное, в отличие от уже давно подчищенных церковных архивов здесь значились реальные имена — с самой первой взятой семьей ссуды. И выходило так, что три четверти древних христианских родов перемешаны с маврами и морисками, четверть — с евреями и девять из десяти—с голландцами, греками и прочими еретиками.

Менялы свято хранили эти семейные тайны своих клиентов. Но теперь архивы были в руках у Церкви, и Трибуналу это давало колоссальные возможности. Ибо происходящих от морисков можно было смело обвинять в магометанской ереси, от евреев — в жидовской, а от еретиков — и вовсе в чем угодно.

Томазо оглядел свезенные со всего Арагона, аккуратно рассортированные и уже уложенные на дощатые полки вдоль стен архивы и недобро рассмеялся:

— Ну что, сеньоры, ждите!..

Когда брат Агостино получил убористо напечатанный в типографии Ордена томик «Зеленой книги», он не поверил своим глазам. Лихорадочно открыл на букве S, и по его телу пробежала сладостная волна.

— Ну вот, Франсиско, и все!

Давно уже признавший долги Короне и безвылазно сидящий в милостиво оставленном ему имении сеньор Франсиско Сиснерос каждое утро появлялся в храме Пресвятой Девы Арагонской в позорящем одеянии с большими желтыми косыми крестами на груди и спине, но Комиссару этого было мало. Слишком уж хорошо он запомнил и былое высокомерие гранда, и свой собственный страх.