Видение - Кунц Дин

— Без Макса?

— Только ты и я.

— Звучит обнадеживающе.

Детская слеза скатилась у нее по щеке.

— Не надо, — сказал он, вытирая ее.

— Я теряю тебя.

— Брат с сестрой не могут жить в одном доме вечно. Это противоестественно.

Звук ключа в замке заставил обоих повернуться к двери.

Вошел Макс и сбросил плащ.

Подойдя к нему, Мэри чмокнула его в щеку.

Макс обнял ее и, игнорируя присутствие Алана, спросил:

— Как ты себя чувствуешь?

— Немного устала.

— Все было отлично, несмотря на возражения Оберландера, — сказал Макс. — Я получил чек.

— У тебя всегда это выходит, — с гордостью заметила она.

Во время их разговора Алан подошел к двери и открыл ее.

— Я ухожу.

Еще минуту назад она мечтала о том, чтобы он ушел до того, как вернется Макс, чтобы избежать утомительных для нее перепалок. Теперь же у нее возникло чувство, что Алан исчезает из ее жизни, и что она не в силах будет вернуть его.

— Не останешься чего-нибудь выпить? — спросила она.

Он посмотрел на Макса и сказал:

— Не думаю, что это будет разумно.

Макс ничего не ответил. Он не двинулся с места, не улыбнулся, даже не моргнул. Его рука вокруг ее талии была, как каменная балюстрада, на которую она опиралась.

— Мы не поговорили о том, что произошло сегодня вечером, — продолжила Мэри. — Тут есть много спорных вопросов.

— В другой раз, — отозвался Алан.

Ты все еще собираешься в путешествие по побережью во время каникул?

— Да. Какое-то время я хочу побыть в Сан-Франциско. Там у меня есть одна знакомая, которая пригласила меня на Рождество. А потом, может, поеду в Сиэтл.

— Ты позвонишь мне?

— Конечно.

— Когда?

— Через неделю или около того.

— В Рождество.

— Хорошо.

— Я теряю тебя, Алан.

— Береги себя.

— Я буду беречь ее, — вступил в разговор Макс.

Алан проигнорировал его слова.

— Будь осторожна, хорошо? И помни, что я тебе говорил, — сказал он Мэри.

Он вышел, закрыв за собой дверь и оставив ее наедине с Максом.

Небольшая таверна в нижней части города была слабо освещена. В эти вечерние часы там было много народа. Макс с Мэри заняли угловую скамейку и заказали по водке с мартини. Позже им принесли сэндвичи с ростбифом и небольшую бутылочку красного вина.

Съев примерно половину своего огромного сэндвича, она отложила вторую в сторону и налила себе третий бокал вина.

— Не знаю, сможет ли Дэн Голдмэн оплатить свое пребывание в больнице?

— Город берет на себя полное страхование полицейских, — сказал Макс. — Голдмэн был ранен при исполнении служебных обязанностей, так что он не заплатит ни пенни.

— Как ты можешь быть в этом так уверен?

— Я знаю, что ты хочешь видеть меня именно таким.

— Не понимаю.

— Я знал, что ты будешь беспокоиться об этом, и потому спросил мэра.

— Даже если счета будут оплачены, он, наверное, потеряет часть зарплаты, пока будет в больнице.

— Нет, — резко ответил Макс. — И об этом я тоже спросил.

Она удивилась:

— Ты что, читаешь мысли?

— Просто я очень хорошо тебя знаю. Ты самый мягкий и добрый человек, которого я когда-либо встречал.

— Нет, я не такая. Просто, мне кажется, мы должны сделать ему что-нибудь приятное.

Макс положил на тарелку свой сэндвич.

— Мы можем купить ему новую электроплиту или микроволновую печь.

Она моргнула.

— Что?

— Я спросил одного из ребят Голдмэна, что бы ему доставило удовольствие. Похоже, он классный полицейский, но обстановка его кухни оставляет желать лучшего.

Она улыбнулась.

— Мы подарим ему и электроплиту, и печь, и лучший набор посуды и кастрюль.

— Постой, постой, — прервал ее Макс. — У него обычная стандартная кухня, а не ресторан. А, кроме того, ты считаешь, ты ему что-то должна?

Мэри опустила взгляд в бокал с вином.

— Если бы я не приехала в город, с ним бы ничего не случилось.

— Мэри Берген. Атлант в женском облике, которая держит весь мир на своих плечах. — Он обошел вокруг стола и взял ее за руку. — Ты помнишь наш первый разговор на эту тему?

— Конечно. Разве я могу забыть? Я подумала, что ты — трус.

В тот вечер, когда они познакомились, он был непривычно скромен. Они были приглашены на одну вечеринку. Он вел себя достаточно непринужденно и уверенно со всеми, кроме нее. Его поведение показалось ей таким неловким, что ей стало жаль его. Они играли в игру, являющуюся тестом для раскрытия характеров. Она вспоминая, улыбнулась.

— Ты спросил меня, если бы я могла стать машиной, какой бы модели машиной я захотела бы стать?

— Последняя женщина, которая отвечала перед тобой, сказала, что она хотела бы стать «роллс-ройсом» и ездить по самым престижным местам. Но ты ответила, что предпочла бы быть неотложкой, чтобы спасать людей.

— И тебе понравился мой ответ?

— Тогда, — стал вспоминать Макс, — это прозвучало немного фальшиво. Но сейчас, когда я узнал тебя, понимаю, что ты говорила серьезно.

— А какая я?

— Ты относишься к тому типу людей, которые всегда спрашивают, по ком звонит колокол, и всегда проливаешь ручьи слез на любом мало-мальски печальном фильме.

Она отпила немного вина.

— Ты тоже играл в ту игру той ночью и отвечал на вопрос: какой машиной ты хотел бы стать? Помнишь?

Макс кивнул. Он отодвинул в сторону остатки своего сэндвича и налил себе вина.

— Я сказал, что я бы хотел быть базой данных компьютера и запрограммировать тебя на себя.

Она рассмеялась.

— Тогда мне понравилось это, и нравится сейчас. Я не ожидала встретить такую романтическую натуру за столь грубоватой внешностью.

Макс облокотился на стол и мягко произнес:

— А знаешь, какой машиной я бы хотел быть сегодня вечером?

Он указал на расцвеченную разными лампочками машину, стоявшую в дальнем углу помещения.

— Да, да, музыкальной машиной. И, какие бы кнопки ни нажимали посетители, я бы исполнял только любовные песни, и только для тебя.

— О, Макс, это слишком сладко.

— Но тебе это нравится.

— Нравится. Кроме того, я женщина, которая проливает ручьи слез на любом мало-мальски печальном фильме.

Ее заставили проснуться ночные кошмары, но сон все еще продолжался. Еще целую минуту, уже после того как она в ужасе оторвала голову от подушки, перед ней проплывали цветные обрывки сновидений. Бесплотные моментальные снимки. Кровь. Расчлененные тела. Разбитые черепа. Эти видения были куда более реальными, чем все, что она видела до сих пор.

Тени гостиничного номера вновь обступили ее. Освоившись с темнотой, чтобы различить очертания мебели, она поднялась.