Веслом по фьорду! - Белянин Андрей Олегович

— Ну вот, был у Реи один младенец, теперь будет два, — туповато съязвил Торн и расхохотался.

— Ты балбес и болтун, сын Айфона! Моё дело сделано, пошли в долину.

Так они и сделали, предоставив опустевший кромлех матери-земле и северному ветру.

* * *

С выбором имени для младенца вышла загвоздочка. Торн хотел одно, Порн — другое, спор затягивался…

— Назови ребёнка Стингером! Или лучше Стингер-молниеносный! Ещё хорошее имя для мальчика Барак!

— А для девочки — Халупа? — отмахивался кузнец, но старик был неумолим:

— А ещё Медведь! Представляешь, Медведь, Знающий Пути На…

— Отвали, заклинатель, я сам решу. Мой ребёнок, а не твой!

Они сидели на бревне перед длинным домом. За дверью хлопотали женщины, слышался визг младенца. Тёплый февральский ветер лизал губы, щёки, шею, заигрывал и путался с дымом, идущим от очага.

— Сам! Сам! Что ты знаешь о силе имён? — Порн слегка постучал новеньким посохом по голове собеседника, — Я же не просто ворчу. Три тысячи лет назад миром управляла империя чернокнижников. Никто не осмеливался оспорить господство Ахерона. Но Святой Скелос бросил злым чародеям вызов. Позвал на помощь народы Севера, и пришли племена, и был у племён храбрый вожак — Стингер. И Ахерон пал, придуши его змей! — Брови Порна поднялись, как иглы дикобраза. — Твой сын рождён для великих дел, Торн. Назови Стингером!

— Я назову мальчика Гуннаром, в честь брата моей матери. — Счастливый отец шутя отобрал посох и поставил его у стены. — Отличный, весёлый мужик был, девки рожали от него направо и налево.

— Славно, — скривился заклинатель, — и где он теперь?

— Захлебнулся пивом на пиру, — завистливо произнёс Торн, — в последний из семи дней праздника, когда овсяная каша со сметаной была слизана с последней ложки.

Порн задумался и нехотя спросил:

— В честь чего праздник-то устроили?

— Так монастырь тогда разграбили, этот… забыл, как называется… да рядом тут, на островах.

— Линдисфарн он называется. Стыдись!

— Не-эт, этот уже давно пустой.

Они уставились друг на друга, припоминая.

— Э-эх! — Торн поднялся и распахнул дверь. — Женщины! Как назывался тот монастырь, в котором побывал дядя Гуннар?

— После которого он помер? — уточнили из жилища.

— Да!

— Это был монастырь Свистящих сосен.

— Точно! — сказали мужчины, захлопнули дверь и помолчали.

— Сколько мачтового леса перевели чокнутые монахи! — с горечью в голосе сказал Порн, прикрывая ладонью лицо и уходя в воспоминания. — Скальды поют, что эти отшельники порубили на обереги лучшие стволы.

— Дядя рассказывал, — согласно кивнул Торн, — что в тот день, когда отряд наших причалил к острову, на горизонте показалась венецианская галера, пережившая шторм. Монахи добровольно сдали своё добро и начали уговаривать нашу дружину вступить в братство свистящих сосен, они обещали викингам вечную жизнь.

— Вечную жизнь… — эхом повторил заклинатель, не открывая лица.

— Неизвестно, чем бы это кончилось, но на галере подали сигнал бедствия. Свистящих братьев связали, Заткнули их рты кляпами, и часть отряда вернулась на ладью, чтобы встретиться с неизвестным судном. Выяснилось, что почти все гребцы на галере утонули, осталось человек пять, не больше, и полный трюм специй, шёлковых нитей и тканей.

— Счастливчик Гуннар! — брякнул старик, и Торн расплылся в самодовольной улыбке.

— А ты мне говоришь! Всё это добро везли во Фландрию, но могучий морской великан Эгир вмешался и забросил их…

— Куда не надо, — закончил Порн. — И что же стало с монахами? Скальды поют, их убили.

— Нет, врут скальды, — махнул рукой кузнец. — Слушай, как было. Галеру, понятное дело, облегчили. Обойная ткань на стене этого дома, изрисованная драконами, дядин подарок, настоящий шёлк! Монахов резать не стали, просто перебросили на пустую галеру и сказали, что свистящие сосны велят своим детям вечно бороздить воды Скандинавии, выслеживать корабли из Европы и устраивать на них плавучие монастыри.

— И что, поверили? — изумился прожжённый теолог.

— Как миленькие! Сели за вёсла и уплыли. Воля свистящих сосен превыше всего — так сказал дядя, — подтвердил кузнец. — Он мне ради шутки ихний оберег подарил, там где-то у жены в коробке валяется. Ну и? Разве можно желать первенцу лучшей жизни, чем прожил дядя Гуннар?