Огненный путь Саламандры - Никитина Елена

— Ух ты! Даже не думал, что все окажется намного проще, чем я думал.

Судя по тому, что Полоз сейчас стоял недоуменным изваянием с нелепо занесенным за спину веником в нескольких шагах от меня, сказанная только что фраза принадлежала не ему. К тому же его задачу по отлавливанию меня простым делом точно не назовешь, еще ни разу не поймал. Значит, наше «милое» семейное уединение кто-то бесцеремонно нарушил. Я подняла голову и обомлела. В проеме распахнутой настежь двери (это мы так увлеклись игрой в догонялки, что не заметили, когда в комнату проник незнакомец!) стоял странный тип, одетый в бесформенный балахон, полностью скрывавший его фигуру. Если бы несколько мгновений назад я не слышала его голоса, то вполне могла бы принять неожиданного пришельца как за мужчину, так и за женщину, что и немудрено — с моего места, подвешенной в неудобной позе где-то на уровне колен, да еще и при не слишком хорошем освещении, ракурс открывался не сказать чтобы удачный.

— Ты?! — отмер наконец Полоз, перехватывая поудобнее веник на манер меча. Глаза моего благоверного недобро сощурились, из чего я сделала вывод — не друг закадычный на мальчишник пожаловал.

— Тихо, тихо, Хранитель Золота, — нисколько не испугавшись, предостерег незваный гость. — Не стоит делать резких движений, а то твое грозное оружие пугает меня до колик в животе. — Его приторный голос просто сочился ядом.

— Что тебе здесь надо? Ведь я не ошибся, ты тот самый чокнутый Жрец Темных? — А моего мужа не так-то просто сбить с мысли.

— Молодец, узнал, — мерзко захихикал пришелец и даже изобразил нечто, отдаленно напоминающее поклон. — Это приятно. Только меня зовут Мурвинальх, и мне больше нравится, когда ко мне обращаются по имени.

Ого! Так вот кого принесла к нам нелегкая в столь поздний час! Я повозилась в своем ячеистом узилище, чтобы устроиться поудобнее и получше видеть все, что происходит, но смогла лишь слегка перевернуться. От жгучей боли, причиняемой заговоренными веревками сетки, у меня выступила горячая испарина по всему телу, а общее ощущение было, будто из меня заживо пытаются шашлыки сделать. Вот гад! Хочет меня моим же оружием поработить. Никогда не думала, что такое возможно, но этот номер ему даром не пройдет.

— Твое имя — мерзавец, и другого ты не заслуживаешь, — сквозь зубы прошипел Полоз, тем не менее пока остерегаясь делать резкие выпады. Кто знает, какую гадость способен породить темноэльфийский ум. Риск, конечно, дело благородное, но чаще всего оценивается по достоинству только посмертно. Мой благоверный мельком глянул на меня, еще крепче сжал губы, подозреваю, чтобы не наговорить непоправимых гадостей.

Воспользовавшись моментом, пока мужчины пронзали друг друга жалящими взглядами, я собралась с духом, зачем-то зажмурилась и попыталась сменить маленькую, не слишком выгодную в сложившейся ситуации ипостась на человеческую. Именно попыталась, потому что все мои потуги и сознательные призывы своего второго — и, надо отметить, основного — естества закончились ничем. Нет, не так. Ничем закончилось только само превращение, а вот ощущений, которыми первое мое столь сокрушительное фиаско сопровождалось, было целое море и маленькая лужица. Меня словно вывернули наизнанку, долго и методично пинали, жгли раскаленными прутьями и, ко всему прочему, лишили притока свежего воздуха. Безвольно обвиснув в коварной сетке и выпучив глаза, я жадно хватала ртом раскаленный воздух, который сотнями острых безжалостных игл пронзал мои так и не превратившиеся в человеческие внутренности.

— Маленькая бедненькая глупышка. — «Сердобольный» жрец приподнял сетку со мной к глазам и покачал на манер маятника. Не скажу, что стало легче, даже мое оптимистичное желание выжить любой ценой несколько притупилось, а вот плюнуть в эту мерзкую самодовольную физиономию захотелось со страшной силой. Желательно разъедающим все и вся ядом.

Кстати, жреческая физиономия была далека от прекрасного образа, приписываемого народной молвой темным эльфам. Даже слишком далека, и это я еще ему польстила. Вот как может бледное, рябое, как после оспы, лицо с маленькими бегающими глазками и тонкими бескровными губами внушать уважение и навевать эротические мечтания? А если прибавить к этому сальные, свисающие сосульками волосы, из которых по бокам, словно два сучка, торчали заостренные ушки, да еще крючковатые паукообразные пальцы и длинную, тощую, как у общипанного журавля, шею, то можно подумать, что у народа, так воспевающего эльфийскую красоту, очень извращенное понятие о привлекательности и сексуальности.