Я надену платье цвета ночи - Пратчетт Терри

Вот в этом беда с мыслями. Они будто сами собой возникают, а потом пролезают тебе в голову, в надежде, что ты их подумаешь. Такие мысли надо гнать прочь; иначе они тебя одолеют, сломают, и ты превратишься из ведьмы в хихикающую старую каргу.

Есть такая поговорка: «Чтобы понять человека, нужно пройти милю в его ботинках». Довольно глупая, с точки зрения Тиффани, потому что после этого владелец ботинок, скорее всего, нагонит тебя и предъявит обвинение в краже обуви… если ты только не удерёшь от него, воспользовавшись тем обстоятельством, что он босиком. Впрочем, она понимала, что эта поговорка означает на самом деле, и вот перед ней лежит человек, который буквально в одном вздохе от смерти. У неё не было выбора, вообще никакого. Пусту следовало дать этот вздох, хотя бы ради пучка крапивы, которую тот принёс к трупу своего внука; где-то внутри этого несчастного идиота скрывалась маленькая частичка добра. Очень маленькая, но она была. И спорить здесь не о чем.

В глубине души проклиная себя за мягкотелость, Тиффани кивнула атаману Фиглов:

— Ладно, давай. Постарайся не порезать его слишком сильно.

Сверкнул меч; разрез был нанесён с хирургической точностью, хотя хирург, в отличие от Роба, хотя бы иногда моет руки.

Рассечённая верёвка хлёстко развернулась и отлетела прочь, словно живая змея. Пуст с такой жадностью втянул в себя воздух, что пламя стоявшей у двери свечи на секунду стало горизонтальным.

Тиффани поднялась с колен и отряхнула платье.

— Зачем ты вернулся? — спросила она. — Что ты искал здесь? И что надеялся найти?

Мистер Пуст лежал молча. Он даже ничего не прохрипел в ответ. Он выглядел таким жалким, что его было трудно ненавидеть теперь.

Быть ведьмой означает постоянно делать выбор. Такой выбор, который обычные люди не хотят делать, или даже вообще не догадываются о его существовании. Тиффани протёрла лицо Пуста клочком тряпки, смоченной у колодца рядом с амбаром, и завернула мёртвого ребёнка в кусок холста, который принесла с собой для этой цели. Не лучший в мире саван, но, в общем приличный. Отстранённо напомнив сама себе, что нужно будет пополнить запасы перевязочного материала, она вспомнила, что пора выразить благодарность.

— Спасибо, Роб, — сказала она. — Без тебя я бы, наверное, не справилась.

— Куда там, справилась бы, — проворчал Роб, хотя они оба знали, что это неправда. — Я, ведаешь ли, случайно мимо проходил, и не шпионил за тобой ни чуточки. Это, как его, чистое сов падение.

— Что-то много совпадений в последнее время, — заметила Тиффани.

— Айе, — улыбаясь, кивнул Роб. — Тако есть. Вот и ещё одно сталося.

Смутить Фигла было невозможно. Такие мысли просто не умещались у них в голове.

Роб посмотрел на неё.

— Теперя что?

Вот это всем вопросам вопрос. Ведьма всегда должна иметь такой вид, будто знает, что делать дальше, даже если на самом деле ни малейшего понятия не имеет. Пуст, видимо, будет жить, а бедный малыш жить уже не будет ни при каких обстоятельствах.

— Мы всё уладим, вот что, — сказал Тиффани.

«Только на самом деле не „мы“, а „я“, — думала она, направляясь сквозь утренний туман к заросшей цветами полянке. — Всегда есть только „я“. Как я хотела бы, чтобы хоть раз всё было иначе».

Эта поляна в каштановом лесу цвела всегда, с ранней весны до поздней осени. Здесь росли медовники, лисья перчатка, штаны старика, Джек-попрыгун, дамская сумка, Трижды Чарли, мудрецы, южная пролеска, розовый тысячелистник, дамская соломка, первоцвет, примула и два вида орхидей.

Именно здесь была похоронена старушка, которую все считали ведьмой. Если знать, куда смотреть, можно было разглядеть остатки хижины, если очень хорошо знать, куда смотреть — и саму могилку тоже. А если очень-очень хорошо знать, куда смотреть, то можно было заметить и то место, где Тиффани похоронила старушкного кота: там росла кошачья мята.

Однажды, давным-давно, за старушкой и котом пришла злая музыка, о, да, и крестьяне выволокли её в снег и спалили ветхую хижину, а также её книги, потому что в них были нарисованы звёзды.

А всё почему? Потому что сын Барона пропал, а у миссис Язвы не было семьи и зубов, а ещё, честно говоря, она порой премерзко хихикала. Этого хватило: все решили, что она ведьма, а народ Мела ведьмам не доверяет. Так что они выволокли её на снег, и, пока горела её хижина, и книги искрами взлетали к небу, мужчины насмерть забили камнями кота. Той зимой старуха умерла, потому что она стучала в двери, но никто не открыл ей; а поскольку её где-то надо было похоронить, Тиффани выкопала неглубокую могилу на том месте, где прежде стояла сожжённая хижина.