Алета - Завойчинская Милена

Ил’марей вас Корта-Хонер

Вчерашнее утро снова началось со скандала. За завтраком родители опять завели разговор о предстоящей свадьбе. Ну точнее, это они настаивают на том, чтобы эта свадьба стала предстоящей, а я упираюсь и сопротивляюсь всеми силами уже два месяца. Целых два месяца уже минуло со дня моего рождения. Мне исполнилось триста лет, что является вторым, окончательным совершеннолетием, и с этой даты я считаюсь полностью взрослым. А значит… надо что-то решать с браком. Ильдери Вай’олайя – давняя подруга матери, и то, что она согласилась взять меня в законные мужья, – это в общем-то большая любезность с ее стороны и жест доброй воли исключительно из-за дружбы с матерью. Я все это прекрасно понимаю. И все бы ничего, она очень достойная и почтенная женщина, если бы не несколько но… Она на шестьсот лет старше меня. Да что там говорить, все ее дочери и сыновья – и те намного старше меня. Разумеется, внешне она выглядит хорошо, но сам факт! И, кроме того, у нее уже есть два мужа.

Я приводил матери и отцам эти доводы миллион раз, и в миллионный раз наш разговор заканчивался тем, что это единственная ильдери, которая вообще согласилась взять меня в мужья.

Мать бушевала и требовала подчиниться и назначить день свадьбы, отец Версалант, первый муж мамы, снисходительно и терпеливо уговаривал ее успокоиться, не нервничать и оставить меня в покое. Мол – хочет идти жрецом в храм, пусть идет, это его выбор. Второй отец, Айлонтар, наоборот, поддерживал маму и давил на меня. Но это при ней. А наедине в очередной раз шпынял меня, что я должен всем богам молиться, что такое недоразумение, как я, кто-то вообще согласился взять и что мне место где угодно, но только не в приличном обществе. И что он не понимает, как в нашей семье вообще мог появиться на свет такой балбес, как я. Он уже перестал закатывать маме сцены ревности, которые случались с завидной регулярностью первые сто лет после моего рождения. Перестал заявлять о том, что они с Версалантом точно не могут быть отцами такого существа, как я. И о том, что она изменяла им, и пусть теперь настоящий папаша со мной и мучается. Но наедине со мной он не упускал возможности уколоть меня этим. Если бы не мама, я давно уже сбежал бы из дому. А она меня любит, балует и прощает все мои выходки.

Ну да, я не похож ни на моих отцов, ни на старших братьев. Я и на мать-то не похож, только глаза у меня ее, ярко-синие. А в остальном… от внешности моей мне одни неприятности, сколько себя помню. Иногда я начинаю думать, что отец Айлонтар прав и на самом деле у меня действительно есть другой отец, но не могу же я спросить об этом маму. Да и по характеру братья мои – серьезные мужчины, они уже давно имеют жен и детей. А меня они называют раздолбаем. Да уж, станешь тут раздолбаем, когда всю жизнь видишь, что ты не такой, как все, и не только видишь, но и чувствуешь все прелести подобного отношения к тебе окружающих… Давать сдачу сверстникам на дразнящие прозвища я научился очень рано. Ну а потом так и пошло. Какой смысл пытаться быть послушным сыном, если в результате все равно вечно за что-то получаешь выговор? Да и не смог бы я быть тихим усидчивым ребенком, как мои братья. И унывать и злиться на наказания я тоже уже давно перестал. Мать поругается и все равно простит, а отцы уже давно махнули на меня рукой и ждут, как Праздника всех богов, дня, когда я наконец уеду из дома окончательно. И в общем-то я их даже понимаю.

Но что я могу поделать, если я такой, какой есть? Я же не виноват в том, что так выгляжу и что у меня такой темперамент. Как не виноват я и в том, что мои способности к магии не поддаются контролю и регулярно случаются стихийные магические выбросы. И ладно бы только в магии воздуха, но вот когда к ней добавляются всплески магии огня… Крыло дома, в котором находятся мои покои, подвергалось ремонту уже неоднократно. И жениться я не хочу! Больше всего на свете я хочу вырваться за горы и пойти учиться в Школу магии. И в храм я не пойду, лучше сразу назначить день казни.

Именно это я и заявил вчера утром, когда мы в очередной раз стали обсуждать эту тему. Я психанул и ушел в свои покои, так и не доев, а через час ко мне в комнату пришла мать. Разумеется, она снова простила меня. Как обычно, устроилась рядом, и мы, обнявшись, посидели. Потом она со вздохом надела мне на шею цепочку с подвеской в виде двух распростертых крыльев. На мой вопросительный взгляд она молча покачала головой и приложила палец к губам. Потом снова обняла меня, поцеловала в лоб и встала. Так же молча положила на стол кошелек с деньгами, какой-то свиток и ушла, не оглядываясь.