Огненный путь Саламандры - Никитина Елена

Мираб сначала пытался вести себя так, словно ничего не произошло, но быстро понял всю бесперспективность этого психологического приема. Я была настолько погружена в собственные переживания и внутреннее самокопание, что не реагировала почти ни на что. Мне было действительно без разницы, в какую сторону ехать, и вся ответственность за наш дальнейший путь полностью легла на щуплые плечи эльфыреныша. Сначала он пытался роптать и даже предпринял неудачную попытку голодовки (по умолчанию включив и меня в это мероприятие), но быстро сдался. В первую очередь — под уговоры своего прожорливого желудка, а во вторую — потому что на меня это не действовало. Отсутствие еды я воспринимала как само собой разумеющееся. Так какой толк подвергать себя, драгоценного и уникального, таким страшным мукам, как голод. Но несколько часов он мужественно держался, как истекающая слюной лиса в курятнике. Потом махнул рукой и сдался. Даже не столько сдался, сколько понял, что в ближайшее время (сильно неопределенное, надо сказать) от меня все равно никакой пользы, кроме вреда, не дождешься, поэтому все придется делать самому. Начиная от определения дальнейшего пути, покупки еды, разведения костра и заканчивая стиркой испачканной одежды. Но меня эти проблемы нисколько не трогали.

А еще я осознала одну ужасную по своей сути и пугающую по определению вещь — мне больше некуда идти, не к чему стремиться, негде приклонить голову. То, что у меня остались кое-какие незаконченные дела, — это сущий пустяк, они рано или поздно решатся, а вот потом… возвращаться мне некуда. В силу своего упрямства и нежелания мириться с навязанными другими обстоятельствами я осталась не только без поддержки, но и без крыши над головой. Конечно, всегда есть возможность вернуться и к брату, и к отцу или, чтоб ему провалиться, к Полозу, но это уже будет признанием окончательного поражения в борьбе за свою свободу, за право выбора. Это будет означать, что я перестала быть самой собой и сдалась. А я сдалась? Почти.

В общем, в душе у меня царила самая настоящая мешанина из отрицательных эмоций, расстроенных чувств, негативных мыслей, ужасных предположений и невероятных догадок самого отвратительного характера. И все это постоянно бурлило, кипело, настаивалось, перемешивалось. Ничего удивительного, что через некоторое время такой душевно-эмоциональный компост начал бродить, низвергая меня в бездну поистине бездонной депрессии и полного безразличия ко всему.

Слух уловил странный звук и подозрительную возню за ближайшими кустами. Вроде даже раздался возмущенный крик. Но сознание почему-то никак на него не отреагировало. Я осталась безучастной к происходящему вокруг. Отблески костра не грели душу, приготовленный Мирабом ужин не имел вкуса, а ночная прохлада не освежала мысли. Сколько было уже таких вечеров с тех пор, как я покинула удивительно красивый, но сплошь фальшивый Капитарий? Один? Два? Десять?

Я сидела, тупо уставившись в костер, а эльфыреныш… Крик снова повторился, совсем рядом. Только теперь он был отчаянный, полный страха и боли, детский…

Я лениво подняла голову и рассеянно огляделась по сторонам. Сердце неожиданно ушло в пятки. Мираб! Это его крик я услышала пару мгновений назад. В какую переделку влип опять этот мелкий паршивец? Все собственные проблемы как-то мигом отошли на дальний план. Думать уже было некогда. Кромсая кусты выхваченным в прыжке эльфийским мечом, я рванула в сторону, откуда вместо криков теперь раздавались сдавленные всхлипывания, больше похожие на чавканье. Убью любого, кто посмел покуситься на ребенка! И уж тем более не пощажу, если уже успел надкусить.

Ночь, как назло, была темная, и в нескольких локтях от костра уже можно было глаз выколоть, но когда это меня пугали подобные трудности. Главное, Мираба не нарезать соломкой случайно, остальные, сколько бы их ни было, меня совершенно не волнуют. Эльфыреныш хоть и вредный до противности, но не лишен хорошо скрытого благородства и тщательно запрятанной сообразительности. Ко всему прочему, я, как ни прискорбно это признавать, успела к нему привязаться.

Мое эффектное появление, сопровождающееся ломанием ни в чем не повинного кустарника, было воспринято своеобразно — вокруг воцарилась зловещая тишина. То ли враг полностью лишился аппетита при явлении незваного гостя, то ли уже успел насытиться и теперь сыто раздумывал, а не сделать ли еще мясного запаса на голодный день. О том, что мерзкий кровожадный тип подавился и тихонечко издох, мысли даже не возникло, да и посторонний выжидающий взгляд я чувствовала прекрасно.