Опочтарение - Пратчетт Терри

— Значит… у мистера Помпы тоже бывают выходные? — уточнил Мокрист.

— Конечно — подтвердила мисс Добросерд.

Мокрист мысленно поместил это в папку "полезная информация".

— Отлично. Спасибо — сказал он.

Не желаете ли поужинать со мной сегодня вечером?

Обычно у Мокриста не возникало проблем со словами, но эти застряли у него в горле. Было в характере мисс Добросерд что-то такое, колючее, как ананас. А еще было что-то в ее выражении лица, которое, казалось, говорило: "Удивить меня невозможно. Я все про тебя знаю".

— Еще что-нибудь? — спросила она — Или вы просто решили постоять здесь с открытым ртом?

— Э… нет. Все отлично. Спасибо — пробормотал Мокрист.

Она улыбнулась ему, и Мокрист затрепетал.

— Ну что ж, идите тогда, мистер Губвиг — сказала она — освещайте мир, как маленький лучик солнца.

Четверо из пяти почтальонов пребывали в состоянии, которое Грош называл "кабыл из строя" ^{77}, сейчас они были заняты тем, что пили чай в забитой почтой каморке, ради смеха называемой "Комната Отдыха". Эгги отправили домой, предварительно отодрав бульдога от его ноги; оставшихся Мокрист угостил фруктами из корзины. Такая штука как корзина фруктов — она всегда кстати.

Ну что ж, они наложили отпечаток на городскую жизнь, а бульдог — на них ^{78}. Часть почты удалось доставить, нельзя не признать. А еще надо было признать, что она опоздала на многие-многие годы, но все-таки почта пришла в движение. Это даже в воздухе ощущалось. Почтамт уже не был так похож на гробницу, как раньше. В данный момент Мокрист ретировался в свой кабинет, где предался творчеству.

— Чашку чая, мистер Губвиг?

Он поднял взгляд от своей работы и взглянул в немного странное лицо Стэнли.

— Спасибо, Стэнли — ответил он, откладывая в сторону карандаш — Я смотрю, ты на этот раз умудрился донести чашку, почти ничего не расплескав. Молодец!

— А что вы рисуете, мистер Губвиг? — спросил мальчик, нагибаясь, чтобы лучше разглядеть — похоже на наш Почтамт!

— Верно. Это будет марка, Стэнли. Вот, взгляни, что думаешь о других? — он пододвинул поближе еще несколько эскизов.

— Ух ты, вы хороший художник, мистер Губвиг. Вот эта вот очень похожа на лорда Витинари!

— Это марка за пенни. Собственно, я картинку с монетки и скопировал. На двухпенсовой марке будет герб города, на пятипенсовой — Морпоркия со своей вилкой, а башня Искусств — на большой долларовой марке. И еще я думаю десятипенсовую сделать.

— Они очень здорово выглядят, мистер Губвиг — восхитился Стэнли — Всякие мелкие детали видны. Как маленькие картины. А как называются вот эти тоненькие линии?

— Штриховка. Она для того, чтобы трудно было подделать. И вот когда письмо с маркой будет приходить к нам на Почтамт, мы будем брать один из наших старых резиновых штампов и ставить его на марки, чтобы их нельзя было использовать снова, а потом…

— Ага, потому что они как деньги — радостно сказал Стэнли.

— Пардон? — Мокрист замер, не донеся до губ чашку с чаем.

— Как деньги. Эти марки будут как деньги, потому что марка за пении это и есть пенни, если подумать об этом немного. С вами все в порядке, мистер Губвиг? Вы как-то странно выглядите. Мистер Губвиг?

— Э… что? — очнулся Мокрист, смотревший на стену со странным отсутствующим выражением на лице.

— Вы в порядке, сэр?

— Что? О. Да. Да, конечно. Э… может нам и побольше марка нужна, как ты думаешь? Например, за пять долларов?

— Ха, я думаю, с такой маркой можно будет отправить большое письмо аж до самой Ужастралии, мистер Губвиг! — радостно сказал Стэнли.

— Ну что же, надо мыслить на перспективу — сказал Мокрист, я имею в виду, раз уж мы все равно занялись дизайном марок…

Но Стэнли уже отвлекся, теперь он внимательно разглядывал "Ящичек мистера Робинсона". Этот ящичек был старинным другом Мокриста. Он никогда не пользовался псевдонимом «Робинсон» за исключением тех случаев, когда нужно было оставить этот ящик на хранение почти честному торговцу или трактирщику, вот почему предмет оставался в полной безопасности, даже если его хозяину приходилось покидать город весьма поспешно. Для мошенника и афериста этот ящик был все равно что набор отмычек для вора, только вскрывались с его помощью не сейфы, а человеческие мозги.

Этот ящик и сам по себе был почти произведением искусства, так ловко выдвигались и открывались все его многочисленные отделения, стоило только поднять крышку. Конечно же, здесь были ручки и чернила, а также маленькие баночки с красками и тонами, морилками и растворителями. И, аккуратно сохраненные неизмятыми, листы бумаги тридцати шести различных видов, некоторые из них было совсем не просто раздобыть. Бумага — очень важная вещь. Стоит неудачно выбрать плотность и прозрачность бумаги, и никакие навыки чистописания тебя уже не спасут. Людей гораздо проще обмануть плохим почерком, чем плохой бумагой. Фактически, небрежный почерк частенько работает даже лучше, чем неделя бессонных ночей, потраченная на то чтобы аккуратно выписать каждую завитушку; а все от того, что в тщательно выписанном письме человек легко заметит какую-то не совсем правильную мелочь, но дай ему всего лишь несколько штрихов, и он сам додумает все недостающие детали. Отношение, надежда, представление — в этом вся хитрость.