Последний континент - Пратчетт Терри

Старательно, как можно более мелкими буковками, он вывел: «Понедельник: жара, мухи. Ужин: мотыльные личинки». Прочитал написанное. Добавить, по сути, было нечего.

И почему его здесь так не любят? Встречаешь небольшое местное племя, все очень мило, запоминаешь имена, заучиваешь слова и разговорные выражения, можешь уже поболтать о погоде — и вдруг ни с того ни с сего за тобой уже гонятся. Но ведь погода — это самая распространенная тема для разговоров!

Раньше Ринсвинд считал себя склонным к бегству от реальности. Он постоянно убегал, а реальность постоянно за ним гналась. Но потом он узнал истинное значение этого словосочетания и понял, что тут больше подходит термин «человеконенавистник». Он был человеком, которого ненавидело множество людей. Хотя с чего — непонятно. Допустим, сидит он, Ринсвинд, у костра, завязывает мирный разговор, а собеседник вдруг выходит из себя и гонится за ним, яростно размахивая палкой. Разве это нормально — так злиться из-за невинного вопроса типа: «Что-то дождя давно не было, правда?»

Вздохнув, Ринсвинд палкой взбил клочок земли — свою сегодняшнюю постель — и улегся спать.

Во сне он вскрикивал, а ноги его время от времени конвульсивно подергивались, как будто, куда-то бежали, из чего можно было заключить, что ему снится какой-то сон.

Поверхность водоема пошла рябью. Впрочем, «водоемом» это можно было назвать лишь с большой натяжкой — просто заросшая кустарником лужица в расщелине между камнями, а жидкость, там содержащаяся, называлась водой лишь из-за упорства географов, отказывающих в правомочности терминам вроде «супоем».

И тем не менее вода пошла рябью, как будто что-то плеснулось в самом центре. Странность же этой ряби заключалась в том, что, достигнув края водоема, она не останавливалась, но продолжала распространяться дальше — расширяющимися кругами тусклого белого света. Добравшись до Ринсвинда, необычные волны заключили его в центр концентрических линий, состоящих из белых точек и потому похожих на нитки жемчуга.

А потом водоем как будто взорвался. НЕЧТО вылезло на воздух и устремилось сквозь ночную тьму прочь.

Двигаясь зигзагами, оно перелетало от камня к горе, от нее — к очередному водоему и так далее. Если бы в этот момент гипотетический наблюдатель посмотрел на всю картину с более высокой точки обзора, то заметил бы, что стремительно двигающийся луч оживлял и другие тусклые линии, которые дымными волокнами стелились над землей, словно являясь ее нервной системой…

За тысячи миль от спящего волшебника светящаяся полоска нырнула в землю, чтобы вновь появиться уже внутри пещеры, скользнув по ее стенам как будто лучом прожектора.

Несколько секунд странный свет витал перед огромной остроконечной скалой, а потом, приняв некое решение, рванулся обратно в небо.

Перелетев через континент, свет вошел в прежний водоем без малейшего всплеска, но опять же несколько волн прокатились по мутной воде, распространившись и на прилегающий песок.

И вновь ночь затихла. Хотя глубоко под землей что-то продолжало рокотать. Кусты задрожали. Птицы на деревьях проснулись и упорхнули.

Спустя некоторое время на поверхности камня возле водоема стала проступать картина из бледных белых линий.

Не считая неведомого обитателя водоема, судьбой Ринсвинда интересовался кое-кто еще.

Смерть держал жизнеизмеритель Ринсвинда на своем письменном столе — подобно зоологу, желающему неотрывно наблюдать за особенно любопытным образчиком.

Жизнеизмерители большинства людей имели стандартную форму, функциональную и соответствующую своему назначению, как считал сам Смерть. Их даже можно было назвать яйцеизмерителями, ведь песчинки являлись секундами человеческих жизней, а стало быть, все яйца были сложены в одну корзину.

Но при взгляде на песочные часы Ринсвинда можно было подумать, что их произвел на свет страдающий икотой и помещенный в машину времени стеклодув. Если судить по числу песчинок — а Смерть оценивал такие вещи с весьма высокой степенью точности, — Ринсвинд должен был умереть давным-давно. Но со временем стекло где-то искривилось, где-то вспучилось, поэтому песок зачастую тек в обратном направлении, а то и по диагонали. Ринсвинд перенес такое количество магических ударов и его так часто швыряло во времени и пространстве (он лишь чудом не сталкивался нос к носу с самим собой, несущимся навстречу), что вычислить точную дату окончания его жизни было крайне трудно.

Смерть был знаком с концепцией бессмертного, вечно обновляющегося, тысячеликого героя-победителя, но от комментариев по данному поводу воздерживался. С героями он встречался довольно часто, и, как правило, они были окружены трупами ПОЧТИ всех своих врагов. Оглядываясь по сторонам, герои ошалело вопрошали: «Какого черта, енто ктой-то меня?» Если и была какая-то договоренность, согласно которой им дозволялось впоследствии вернуться и возобновить свою деятельность, Смерти это не касалось.

Но порой он задавался вопросом: если существует такой вечный герой, то, наверное, для равновесия должен существовать и вечный трус. Скажем, герой с тысячей сверкающих пяток. В недрах множества культур рождалась легенда о герое, который в один прекрасный день вернется, дабы защищать слабых и угнетенных. Кто знает, быть может, природе для равновесия понадобился антигерой, который ничего подобного делать не станет?

Но в чем бы ни заключалась истина, на практике все сводилось к тому, что Смерть понятия не имел, когда умрет Ринсвинд. Для сущности, привыкшей гордиться своей пунктуальностью, положение весьма неприятное.

Бесшумно скользнув через бархатную пустоту кабинета, Смерть остановился перед моделью Плоского мира. Или то была не модель вовсе?

Взгляд пустых глазниц вперился в миниатюрный Диск.

— ПОКАЖИ, — приказал он.

Драгоценные металлы и камни растаяли. Перед Смертью возникли струящийся течениями океан, пустыни, леса, изменчивые облачные ландшафты, похожие на стада буйволов-альбиносов…

— БЛИЖЕ.

Незримое око послушно нырнуло в живую карту. Красная земля плеснулась гигантской волной. Мимо скользнула древняя горная гряда, затем возникла пустыня из камня и песка.

— БЛИЖЕ.

Смерть взирал на фигуру Ринсвинда. Тот мирно спал, периодически подергивая ногами.

— ГМ-М.

Смерть ощутил, как по его спине что-то карабкается. Задержавшись на минутку у него на плече, «что-то» прыгнуло. Скелетик грызуна в черном балахоне приземлился прямо на модель и, отчаянно пища, принялся направо-налево кромсать воздух миниатюрной косой.

Смерть подцепил Смерть Крыс за капюшон и поднял в воздух.

— НЕТ, ТАК НЕЛЬЗЯ.

Смерть Крыс завертелся, силясь вырваться.

— ПИСК?

— ПОТОМУ ЧТО ЭТО ПРОТИВ ПРАВИЛ, — отозвался Смерть. — ВСЕ ДОЛЖНО ПРОИСХОДИТЬ ЕСТЕСТВЕННО.

Словно повинуясь внезапному импульсу, Смерть бросил взгляд на модель Диска и опустил Смерть Крыс на пол. Потом подошел к стене и дернул за шнурок. Где-то далеко зазвонил колокольчик.

Вскоре показался пожилой слуга с подносом в руке.

— Прошу прощения, хозяин. Я чистил ванную.

— ЧТО-ЧТО?

— Ну, потому и запоздал подать чай.

— ПУСТЯКИ. ЛУЧШЕ СКАЖИ, ЧТО ТЕБЕ ИЗВЕСТНО ПРО ЭТО МЕСТО?

Палец Смерти постучал по красному континенту. Слуга склонился к карте.

— Ах, про это, — протянул он. — Террор Инкогнита. Когда я был жив, эту землю называли именно так, хозяин. Хотя сам я там ни разу не был. Жуткие течения, знаешь ли. Кучу моряков сгубили. В лучшем случае корабли утаскивало за Край, а в худшем… их прибивало к берегу, сухому, как старушечьи си… ну, очень сухому, хозяин, суше не бывает. И раскаленному, как у демона в… очень раскаленному. Но ты-то там наверняка бывал?

— ВЕРНО. НО, САМ ПОНИМАЕШЬ, ДЕЛА-ДЕЛА, НА ОСМОТР ДОСТОПРИМЕЧАТЕЛЬНОСТЕЙ ВРЕМЕНИ КАТАСТРОФИЧЕСКИ НЕ ХВАТАЕТ.

Смерть указал на гигантскую облачную спираль, медленно кружившую над континентом, — так стая шакалов бродит вокруг умирающего льва, который с виду вполне даже мертв, но кто знает, быть может, ему еще хватит сил один, последний, раз сомкнуть смертоносные челюсти?

— ОЧЕНЬ СТРАННО. ПОСТОЯННЫЙ АНТИЦИКЛОН. А ВНИЗУ ОГРОМНЫЕ ПРОСТРАНСТВА, НИКОГДА НЕ ВИДАВШИЕ НИ БУРЬ, НИ ДОЖДЕЙ.

— Пожалуй, неплохое место для отдыха.

— ИДИ ЗА МНОЙ.

И хозяин и слуга направились в гигантскую библиотеку Смерти. По пятам за ними едва поспевал Смерть Крыс. В библиотеке под потолком клубились облака.

Смерть простер руку.

— МНЕ НУЖНА, — произнес он, — КАКАЯ-НИБУДЬ КНИГА ОБ ОПАСНЫХ СУЩЕСТВАХ ЧЕТЫРЕХИКСНОГО…

Быстро глянув вверх, Альберт тут же прыгнул в сторону. Благодаря быстрой реакции и предусмотрительности, побудившей его свернуться клубочком, он отделался лишь легкими ушибами.