Дело трезвых скоморохов - Белянин Андрей Олегович

– Наверное, так…

– А почему таким невесёлым голосом? Отныне вы свободный человек, начнёте новую жизнь, всё плохое забудется. Не сразу, конечно, но вы сможете найти своё место в Лукошкине, люди у нас хорошие…

– Я знаю.

– В конце концов, на первое время остановитесь у нас в отделении. Я посоветуюсь с Ягой, какая-нибудь штатная должность непременно отыщется. У нас, по-моему, стенографистки нет… Вы писать умеете?

– Умею.

– Ну вот! – преувеличенно радостно воскликнул я, уже не зная, что сказать. Наверное, надо было схватить её за плечи, развернуть к себе, признаться в любви и просить руки и сердца… Надо бы… но я не мог. Я спас её, вырвал из Кощеевой кабалы и… Ну, в общем, любые предложения с моей стороны выглядели бы недостойным давлением, она была бы обязана согласиться… Понимаете, обязана! А я хотел иначе…

Откуда-то издалека послышался невнятный шум. Я взбежал на бугорок, глянул в сторону города и едва не сел… Из ворот столицы стройными рядами выходила царская конница, за ней пешие стрелецкие полки, следом пушки, за ними обозы, потом народное ополчение… И всё это под знамёнами, священными хоругвями, с рёвом труб и барабанным боем! Натуральный военный поход, по всем правилам и с соблюдением традиций. Интересно, что же такого тут успело произойти за моё отсутствие? Крымский хан напал, поляки вторглись, враги коллегиально на Родину покусились? Правильный ответ нашёлся почти сразу…

– Господи, это же они меня спасать идут!

– Не может быть… Против Кощея?!

– Запросто, – уверенно подтвердил я. – Вы нашего Гороха не знаете! Он когда во гневе, ему сам чёрт не брат. Не царь, а живая легенда нашего отделения…

Олёна скептически прищурилась:

– Помню я эту легенду в Весёлом доме, глаза горят, слюна капает: «Отойди, участковый, мы тут сами, да ещё с усами!»

– Было, – признал я, – но прошло. Весёлый дом – это центр светлых воспоминаний его юности. В остальном государь – кремень! Но пора его останавливать…

На этот раз Сивка-бурка вела себя самым похвальным образом: неспешной рысью, заботливо, в пять минут вынесла нас навстречу растягивающемуся по дороге войску. Наше явление встретили троекратным «ура!» и швырянием вверх головных уборов. Весть о том, что «сыскной воевода жив-здоров, да ещё с девицей-красой заявился», пронеслась, как свежее цунами. Военный настрой пропал мигом, уступив место предвкушению праздника. Они все почему-то сразу решили, что участковый женится…

Проблемы встали только с государем. Горох сердечно обнял меня, демонстративно не слыша скрипа зубов ближайших бояр, и, облобызав в обе щеки, повелел всем идти дальше «Кощея злопакостного воевать!». Мы спорили с ним до хрипоты не меньше получаса. Всё войско, давно поняв, что к чему, тихонько развернулось и потопало в город, а мы всё ещё орали друг на друга:

– Всенепременно воевать злодея! В кажном месте, всяким оружием и днём, и ночью, и с переду, и с заду…

– Это старый, больной, одинокий чело… нечеловек! Стыдно! На беспомощного бандита-пенсионера целое войско нагнали.

– А кто тебя с потрохами съесть хотел? В плену держал, муками и пытками грозился без передыху…

– Но я же здесь! Жив-здоров, чего пузыриться?!

– А то, что Ягу, бабку экспертную, бесценную, да Митеньку Лобова, героя отпетого, навек потеряли неотмщёнными, это тебе как, не поперёк?

– Да они в ступе улетели, ещё до нашего ухода! Если в пути топлива хватит, скоро будут в Лукошкине.

– Ну и тьфу на тебя, Никита Иванович! В одиночку пойду на Кощеево царство, а не вернусь, помолись за царя-мученика…

– И медаль посмертно от неблагодарного отделения! – вконец сорвался я, подумал и добавил: – Может, выпьем вечером?

– С ума сошёл? У меня же жена…

– И ей нальём!

– Ей? Она ж много не выпьет… – сделав брови домиком, прикинул царь. – Тогда лучше ты к нам. Опергруппу тоже захвати, отметим у меня в горнице, тихо, по-домашнему.

– Огурцы взять?

– Спрашиваешь!

За разговорами, незаметно доехали до ворот родной столицы. Олёна тихохонько сидела сзади меня, ни во что не вмешиваясь. Государь рассказал, как он вчера наводил шороху «шамаханским зельем». Всё излечивание происходило, как и многое на Руси, в добровольно-принудительном порядке. Однако за ночь никто не умер, сыпью не покрылся, двух или трёх граждан пронесло по-слабому, но в целом – полный успех предприятия.

Скомороший балаган по-прежнему стоит на Колокольной площади. Артисты вышли из запоя и дружно пообещали завтра же дать очередное представление, с той же бесплатной раздачей карамельного гороху. Но на этот раз вся карамель тщательно проверялась бдительными еремеевцами.