Чао, Италия! - Ганапольский Матвей

Сидя на теплом камне и наблюдая за немыслимой красоты закатом, я не вспоминал имена древних царей и воинов, а думал только о том, что когда-то тут бурлила жизнь.

Что тут пили вино, ели мясо, играли на каких-то инструментах.

И, в точно такой вечер, как сегодня, на это же место выходил какой-то человек и смотрел на закат. И возможно он стоял, как я, возле этой же колонны, и так же, как я, на нее опирался.

Он должен был стоять именно тут, потому что это место было построено для созерцания, призыв к которому передавался мне этими колоннами через два тысячелетия.

В этой, важной для меня истории, конечно, многое совпало.

Хорошо, что не было воды, и я пошел ее искать.

Хорошо, что я был один, хорошо, что нашел проход на стройку и на ней никого не было.

Хорошо, что я гладил колонны. Хорошо, что был закат и я увидел в действии великий замысел гениальных архитекторов.

Хорошо, что после того, как я вернулся к автобусу, меня никто ни о чем не спрашивал.

Я бы не смог никому ничего объяснить.

Этот случай сыграл со мной странную шутку, которой я, впрочем, благодарен. Когда в Риме я ходил по Форуму или стоял в очереди за билетами в Колизей, я все время щупал камни. Я видел на них бороздки обработки и мысленно благодарил неизвестных мне мастеров за их великую работу.

Я гладил выщербленные ветром и непогодой камни и мысленно обращался к неизвестным каменотесам, уверяя их, что сейчас их колонны не хуже, чем были тогда, и что я благодарен этим каменотесам за то, что они дали мне почувствовать, что такое время.

Вот почему я не люблю понятие «старые вещи», ибо мы говорим «старые», имея в виду «ненужные».

Я знаю, что мы выбрасываем их только потому, что неблагодарно не находим им места в нашей жизни.

Я до сих пор храню зеленое пальто моей мамы, которое она носила в молодости, когда мне было пять-шесть лет. Это пальто я храню не за его красоту или участие в какой-то революции, как пальто Ленина.

Оно хранится, потому что настоящее и до сих пор хранит аромат духов «Вечер», которые очень любит моя мама и которые я всегда ощущал, утыкаясь в подол пальто, когда она приходила вечером с работы.

И ощущая этот аромат, мне кажется, что мама совсем молода, а я подбегаю к ней в колготках и шортах со шлейкой через плечо, чтобы они не спадали. И в руках у меня все та же машинка с отломанными колесами – железный фургончик с надписью «Хлеб», который я, засыпая, возил по подушке, а потом клал под одеяло, чтобы, пока я сплю, он никуда не уехал.

Этот нехороший Феллини

Начиная с этой главы книги, вам придется напрячь фантазию. Я много думал, как иллюстрировать эту книгу. Был вариант взять какие-то популярные фотографии и разбросать их по книге либо собрать в середине. Был вариант, чтобы вместо фотографий Италии всунуть в книгу различные фото, где красуемся мы с Букаловым. Потому что, во-первых, мы с Алексеем на вид не менее прекрасны, чем какая-то Италия. А во-вторых, видеть фотографии, где мы с Букаловым откусываем огромные куски пиццы, а я, вдобавок, с ног до головы обмазан кетчупом, – это развлечение, которое дорогого стоит и может служить бонусом к книге. Был вариант отказаться от иллюстраций вообще.

Вариант с фотографиями мы сразу отмели – если мы говорим о Колизее, и на странице, тут же, фотография Колизея, то читатели могут обидеться за то, что их принимают за идиотов. Далее, мы отбросили вариант наших с Букаловым фотографий. Мы поняли, что даже если оба станем в какой-нибудь фонтан и будем изображать из себя прекрасных наяд, то подобные снимки будут представлять интерес только для полиции, которая нас тут же арестует.

Поэтому мы обратились к прекрасному грузинскому художнику и книжному графику Левану Ратишвили. За бутылкой вина и патриотическими беседами о том, что Италия прекрасна, а Грузия еще лучше, особенно когда все вино выпито, мы уговорили его сделать к книге эдакие почеркушки пером; они должны были быть похожи на небрежные наброски путешественника. Мы решили, что в рисунках обязательно должна быть недосказанность – в конце концов, каждый из нас либо побывал в Италии, либо побывает, либо дал обет не бывать там никогда. С последними должны разбираться врачи. С теми, кто уже побывал, можно говорить на равных – они понимают значение каждого слова в этой книге. А те, кто лишь собирается побывать в Италии, пусть читают эту книгу и, облизываясь, предчувствуют встречу. Пусть от наших слов и рисунков Левана в их головах рождаются буйные образы. И если даже они не соответствуют действительности, приехав в Италию, они не разочаруются. Потому что Италия – это единственный случай, когда реальность прекрасней фантазии.