Дорога к звездам - Кунин Владимир

* * *

Короче, отыскал я грузовик Лысого, пролез в него таким же способом, что и в грузовик моего Водилы, и стал обследовать содержимое фургона самым тщательным образом.

Как я уже говорил — никакого присутствия кокаина. Запаха алкоголя— сколько угодно. Кокаина— ни в малейшей степени. Фургон Лысого чуть ли не доверху был забит сотнями картонных коробок с водочными бутылками. По всей вероятности, при погрузке пара бутылок разбилась, упаковки промокли, и сейчас в фургоне стоял хорошо знакомый мне запах «Столичной» водки.'

Причем должен отметить, что при всем моем неприятии алкоголя этот запах был на несколько порядков благороднее и лучше, чем запах «Столичной», которую Шура покупает в петербургских ларьках и магазинах.

Помимо алкогольных запахов, я обнаружил, повторяю, очень невыразительные запахи Лысого, чьи-то еще (вероятно, грузчиков...) и запах незнакомых мне денег вперемежку с запахами сотен неизвестных Людей, когда-либо державших эти деньги в своих руках...

Запах этот шел от одной из верхних коробок, и не успел я сообразить из какой, как вдруг услышал негромкие шаги и уже в следующую секунду увидел, как Лысый отстегивает заднюю брезентовую полсть фургона.

Откинув ее в сторону, Лысый осторожно огляделся по сторонам, убедился, что его никто не видит, и очень ловко вскочил в фургон, плотно задернув за собой заднюю брезентовую полсть.

Я подумал, что мне лучше и безопаснее всего не информировать Лысого о своем присутствии в его фургоне и не бросаться к нему навстречу с радостным мурлыканьем. Я затаился между коробками, сохраняя превосходную возможность обзора. И побега.

Лысый вытащил из кармана куртки маленький фонарь (вот оно, несовершенство Человеческих возможностей! Мне, например, фонарь в темноте — как рыбе зонтик...) и полез наверх под самый брезентовый потолок, откуда, как мне казалось, и идет запах незнакомых мне денег.

И действительно. Лысый нащупал одну из верхних коробок, перевернул ее, отклеил со дна коробки первый слой картона и вынул оттуда две нетолстые пачки зеленых денег. Я присмотрелся — доллары.

Вот доллары я даже очень хорошо знал, Один Шурин Знакомый еще по армии, а потом и по университету, быстро разбогател. Как говорил Щура — «на первой клубнике и ранних помидорах». Помню, как этот Знакомый несколько раз приезжал к нам с зернистой икрой, которую я не ем, и с французским шампанским, которого не пьет Шура...

Этот тип был шумным, наглым и хвастливым, и я видел, что Шуре он неприятен. Когда он уходил от нас, Шура всегда что-то вяло мямлил мне об «армейском братстве», о «студенческой дружбе», еще что-то очень маловразумительное, во что Шура, по-моему, уже давно и сам не верил.

Потом Знакомый решил свалить в Америку. Купил документы, будто бы он еврей и жутко страдает от антисемитизма — что было абсолютно беззастенчивым враньем: достаточно было посмотреть на его рязанскую харю, — и получил из легковерной Америки вызов, как он теперь выражался, «на всю мишпуху».

Бывшему генералу КГБ, ныне Президенту огромного банка, он загаал свою роскошную Комаровскую дачу, бывшему второму секретарю горкома партии, ныне Генеральному директору совместного российско-шведско-германского предприятия, он продал квартиру на Невском, а «Волгу» — какому-то рыночному боссу. И в ожидании визы поселился у кого-то за городом. Сто тысяч долларов он сумел переправить, как он говорил, «за бугор», а остаток в тридцать пять тысяч привез к нам и передал их на хранение Шуре Плоткину, заявив, что такую сумму он может доверить только Моему Шуре. Ибо все остальные его друзья — жулики и прохвосты!

— Я не государства боюсь, не ментов, — сказал он тогда Шуре. — На сегодняшнее государство я болт положил, а ментов покупаю, как хочу. Я боюсь обыкновенного пошлого рэкета. Они за пять долларов кому угодно глотку перережут. А тут — тридцать пять тысяч!..

— М-да... — сказал тогда Шура и посмотрел на меня.

— Представляешь, Шурик, как они будут из меня эти доллары вытряхивать?! Раскаленным утюгом по спине, иголки под ногти, за ноги подвешивать...

— А ты хочешь, чтобы это все досталось мне, да? — рассмеялся тогда Шура. — И утюг, и иголки, и за ноги...

— Шурка! Ну не сходи с ума!.. Ну что ты сравниваешь? Кто ты, и кто я?! У меня же на всех рынках места откуплены — на Кузнечном, на Сытном, на Некрасовском, на Торжковском, на Калининском... Что же ты думаешь — Люди не понимают, сколько это стоит и что за этим стоит?! А у тебя, Шурик, извини, конечно, эти бабки никто искать не станет. Кто тебя будет принимать всерьез?