Мой дядюшка Освальд - Даль Роальд

Ну что ж, подумала я, вот и заколка пригодится.

— Ты что, так и сделала? Ты и вправду его уколола?

— Еще как уколола, — сказала Ясмин. — Заколка вошла на два дюйма!

— И что тогда?

— Альфонсо подскочил до потолка, завизжал и скатился на пол. «Ты меня уколола!» — крикнул он, хватаясь за свою задницу. Я мгновенно вскочила и начала одеваться, а он голый прыгал вокруг и пронзительно орал: «Ты меня уколола! Ты меня уколола! Да как ты посмела!»

— Потрясающе, — подытожил я. — Чудесно. Великолепно. Жаль, я этого не видел. Крови было много?

— Не знаю и знать не хочу. Но мне он успел надоесть хуже некуда. Я немного озлилась и сказала ему: «Слушай меня, и слушай внимательно. Если наш общий друг узнает — он тебя за яйца повесит. Ты же меня изнасиловал, хоть это-то ты понимаешь?» Мои слова заставили его заткнуться. «И какая тебя муха укусила?» — спросила я уже поспокойнее. Я одевалась со всей возможной скоростью и тянула время разговором. «Ну как ты мог такое сделать?» — крикнула я. Кричать приходилось, потому что диван продолжал греметь. «Не знаю», — пробурчал Альфонсо, опустив глаза; он стал вдруг тихим и робким. Окончательно одевшись, я подошла к нему, чмокнула в щеку и сказала: «Давай забудем, что все это было, забудем?» В то же самое время я быстро сдернула с королевской шишки эту липкую резинку и гордо удалилась.

— Тебя кто-нибудь пробовал остановить?

— Ни одна душа.

— Пятерка с плюсом, — подытожил я. — Ты отлично поработала, а теперь давай сюда эту бумагу. — Ясмин передала мне лист дворцовой бумаги с королевской подписью, и я аккуратно положил его в папку. — А теперь, — сказал я, — пакуй вещички. Мы мотаем отсюда первым же поездом.

15

Через полчаса мы уже упаковали чемоданы, выписались из отеля и направились на вокзал. Следующая остановка — Париж.

Так оно и было. Мы доехали до Парижа в спальном вагоне и прибыли туда сверкающим июньским утром. Остановились мы снова в «Рице». «Куда бы ты ни приехал, — говорил мой отец, — когда не уверен, останавливайся в „Рице“». Мудрый совет. Ясмин зашла ко мне в номер обсудить стратегию за ранним ланчем — по холодному омару для каждого из нас и бутылка шабли. На столе передо мной лежал список самых срочных кандидатов.

— В любом случае, — сказал я. — Ренуар и Моне идут первыми. Именно в этом порядке.

— Где мы их найдем? — спросила Ясмин.

Найти, где живет знаменитый человек, всегда очень просто.

— Ренуар живет в Эссуа, — ответил я. — Это маленький городок в ста двадцати милях к юго-западу от Парижа, между Шампанью и Бургундией. Ренуару сейчас семьдесят восемь. Говорят, он пользуется инвалидным креслом.

— Господи, Освальд, — сказала Ясмин, — я не собираюсь кормить волдырным жуком дряхлого старика в инвалидном кресле!

— Ренуару это понравится, — успокоил ее я. — С ним ничего особенно плохого, кроме артрита на поздней стадии. Он даже все еще пишет. Он наверняка самый знаменитый художник изо всех ныне живущих, и я скажу тебе одну вещь. Ни один художник в истории искусства не получал при жизни за свои картины таких высоких цен, как Ренуар. Он настоящий титан; через десять лет мы будем продавать его соломинки за целое состояние.

— А где его жена?

— Умерла. Он старый одинокий человек. Увидев тебя, он тут же захочет написать такую красавицу в голом виде.

— Я бы не отказалась.

— С другой стороны, у него есть натурщица по прозвищу Деде, от которой он без ума.

— С этим я быстро разберусь, — пообещала Ясмин.

— Сыграй свои карты правильно, и, может, он даже подарит тебе картину.

— О, а вот это было бы здорово.

— Работай, старайся — может, и получится.

— А что насчет Моне? — спросила Ясмин.

— Он тоже одинокий старик, семьдесят девять, на год старше Ренуара, и живет отшельником в Гиверни. Это здесь совсем рядом, почти на окраине Парижа. Его навещают очень немногие. Говорят, иногда заглядывает Клемансо. Ты будешь лучиком солнца в его жизни. А получить еще один холст? Пейзаж Моне? Эти вещи скоро будут стоить сотни и сотни тысяч, тысячи они уже стоят.

Вариант получить картину одного или обоих этих великих художников возбудил Ясмин до невозможности.

— Тебе еще предстоит навестить уйму других художников, — напомнил я ей. — Ты можешь собрать небольшую коллекцию.

— Отличная мысль, — размечталась она. — Ренуар, Моне, Матисс, Боннар, Мунк, Брак и вся остальная публика. Да, это очень хорошая мысль, я буду иметь ее в виду.