Самая срочная служба - Серегин Михаил Георгиевич

Результаты соревнований почему-то не объявили сразу, а организатор, выйдя на середину так, чтобы его было видно, поднял мегафон и объявил на весь тир, что сейчас состоятся показательные выступления.

Все участники и офицеры, которые были невольными зрителями происходящего и могли, что называется, поболеть за своих, увидели, как сбоку на инвалидной коляске выкатили сидящего в кресле молодого человека с автоматом Калашникова в руках. Слово «сидящего» здесь вряд ли было уместно, потому как он постоянно дергался и не мог надолго, больше секунды, выдерживать свое тело в одном положении. Его колени ходили ходуном. Стопы, которые были привязаны к коляске ремнями, танцевали независимо от остального тела. Руки, в которых был автомат, не могли спокойно лежать на подлокотниках. Они держали оружие и размахивали им из стороны в сторону.

Невольно по рядам побежал шорох и ропот.

Молодой человек, чьи длинные русые волосы спадали до плеч и были мокрыми то ли от воды, то ли от пота, вертел автоматом Калашникова из стороны в сторону, улыбался. При этом густая белая пена стекала по уголкам его рта, и время от времени он делал попытки подняться. Но крепкие ремни, фиксирующие тело в сидячем положении, не давали ему это сделать.

Ведущий соревнований дождался того момента, пока солдат привезет коляску с, как бы это помягче сказать, слегка неуравновешенным стрелком к огневой позиции, поднял вверх полностью заряженный рожок с патронами и объявил, что они боевые. После этого отдал рожок психу, а на иного человека этот юноша не тянул.

Увидев, как проворно тот вставил рожок и передернул затвор, несколько человек просто шуганулись. Но тут случилось нечто. Конвульсивные движения прекратились, стрелок сосредоточился, направил оружие в сектор для стрельбы и на заблаговременно натянутом белом листе с расстояния в пятьдесят метров одной непрерывной очередью под аплодисменты выбил восьмерку.

Его палец еще конвульсивно долго нажимал на курок, но патроны закончились. Тряся головой и разбрызгивая пену, он отдал оружие инструктору, при этом его ноги дернулись. И организатор соревнований вставил второй рожок в автомат.

Снова зазвучала непрерывная очередь. И теперь точно такая же восьмерка, только горизонтальная, была выбита на том же месте.

После выполнения упражнения офицеры зааплодировали.

Кто-то крикнул:

– Достаточно! Уже не у всех штаны сухие!

Его поддержали дружным смехом и облегчением после того, как у стрелка наконец окончательно отобрали оружие и вывезли его, дергающегося на кресле, обратно.

Объявили результат соревнований. Когда Простаков услышал, что он занял третье место с тем же результатом в сорок два очка, он как-то сник, а тем временем Кривовзглядов, наоборот, собрался.

– На втором месте, – объявил ведущий, – Николай Кривовзглядов.

– Е-мое, – схватился за голову Коля, – это не слабо. В прошлом году я был здесь только третьим.

– Да? А кто же на первом месте? – Простаков закусил нижнюю губу.

– Первое место занял Николай Запереблатнентский.

Несколько офицеров, сидящих где-то с краю, захлопали, и даже один свистнул. Сам Запереблатненский Коля, выступавший дважды соседом Простакова по другую сторону от Кривовзглядова, победно вскинул руки вверх.

– Ну, тогда все понятно. Он и в прошлом году выигрывал. – Коля вслед за Простаковым закусил губу.

– Ну и че такого? Тогда он и на самом деле лучший, – не понял Простаков.

– Да в том, что у него папа – генерал-полковник. Вот так вот. Знаешь, как в том анекдоте, что никогда сын полковника не будет генералом, потому что у генерала свой сынок. То же самое и здесь. На самом деле этот Коля толком и стрелять-то не умеет. Все мишени деланые.

– Ни фига себе! – обиделся Алексей, узнав такое. – А я думаю, что кому-кому, а тебе нельзя первое место давать.

И тут Алексей во второй раз увидел, как у Коли глаза собираются в кучу, но на этот раз они смотрели не в даль, а на Простакова.

– Слушай, не надо...

– Хорошо, не буду, – согласился здоровяк.

Он поднялся на верхний пятый ряд, где сидели офицеры. Те поздравили его, предложили сесть с ними рядом. За третье место ничего, кроме грамоты, не полагалось.

– Третье место – это здорово! – согласился Евздрихин. – Ну че, мужики, пошли?

– Пошли.

Мужики пошли в парк, где Леха стал третьим, и ему тоже дали глотнуть кока-колы. А на грамоту, перевернутую обратной стороной, положили открытую баночку килек, помидорчики, купленные на базаре в июне за бешеные деньги, и один огурчик. Леха ни от чего не отказывался. Он пил вместе с офицерами, празднуя третье место, взятое по стрельбе, и это – за округ.