Дембельский аккорд - Серегин Михаил Георгиевич

– Товарищ Сорок два полста первый, я не имею права оставить объект, вы же знаете! Особенно в такой сложной обстановке! Ночь скоро, товарищ генерал. Как поняли, прием...

– Ты мне не тут, лампочки в противогаз не вкручивай! Обстановка ему, ночь ему... Это для тебя, «пиджака», обстановка сложная, а у нас она тут каждый день такая, и то – если день хороший! В общем, через пять минут ты здесь, или я ничего не знаю. Передавай командование замку, садись на свое бронированное рыдание и тащись сюда! Понял, Тридцать пятый? Лучше понимай сразу, а то я приеду и прямо при твоих солдатах разъясню.

– Понял вас, Полста первый, понял... – Обострять отношения со своим хоть и временным, но высоким и непосредственным начальством Юрию совершенно не хотелось. Хватало и чужих генералов, жаждущих крови дерзкого химика. – Только разрешите хотя бы броню взводу оставить! Она у нас единственная! Прием.

– А-а, ты же у меня бедный родственник, – хохотнул Крутов. – Ну ладно, что у тебя там на ходу, «шишига»?

– Ничего нету, товарищ генерал, – пожаловался Мудрецкий. – Встала у меня «шишига», движок раскидан. Разве что пешком через лес... Как поняли? Прием!

– Нет, ты у меня не отвертишься. Я сейчас тебе персональный транспорт предоставлю, – как бы ни благодушно был настроен генерал-лейтенант, но и в таком состоянии он понимал, где находится и что в этих краях порою случается. – Эй, сосед, чего у тебя тут есть лишнее? Что, не отмыли еще? Ну а твой... понял. Ага. Ну и что делать будешь? Не может он к тебе приехать, не на чем.

Юрий слушал явно не к нему обращенные реплики и радовался своей сообразительности. Похоже, стараниями двух взводных единственный в этих краях пригодный для разъездов «БТР» был выведен из строя как минимум до утра – Чиркову тоже не хотелось бегать быстрее, чем это было нужно для спокойной жизни, а изобразить несколько часов подряд бурную деятельность по дегазации техники могли не только химики. Благо на прощание старлею были подарены еще две гранаты с хлорпикрином...

– Не-е, не дождешься, пока я не разберусь, что тут днем было, я охрану не отпущу, на твоих у меня надежды мало... – продолжал ворчать в наушниках Крутов. – Ну и хрен с ними, что спецназ! У меня, что ли, стройбат? Что? Слушай, Дубиныч, иди ты... вот в свою Шелковскую и иди. Вон, у местных машину позаимствуй, тут две минуты. Эй, голова администрации, как тебя – Вова, что ли? Давай сгоняй за моим лейтенантом, я тебя по-хорошему прошу, ты меня знаешь. Тридцать пятый, ты там живой еще? Как слышишь? Прием!

– Так точно, живой, товарищ Полста первый! Хорошо слышу! Прием! – Мудрецкий спешно прижал тангенту, чтобы аккуратно и без последствий выпустить наружу ехидный и настойчивый смешок. Он уже понял, какую новость ему сообщат, и не ошибся.

– Ну тогда слушай. Сейчас к тебе подъедет машина... Какая у тебя, белая «Нива»? Вот, значит, подъедет белая «Нива». Это машина местной администрации – да ты знать должен, что я тебе говорю! В общем, сдавай дела замкомвзводу, бери тех бойцов, что у тебя сегодня потерялись, и езжай сюда. Разбираться будем, кто тут куда пропадал. Еще вопросы есть?

– Так точно, товарищ генерал! – Горестный вздох Юрий скрывать не стал. – Один из пострадавших – как раз мой замок. Или его брать, или кому я должен командование сдать? Прием!

– Вот же ядерная мать! – совсем по-химзащитному выругался Полста первый. – Ладно, бери второго, одного свидетеля мне хватит, я не прокурор какой-нибудь. Я своим солдатам верю, а офицерам – тем более. Как меня понял, Тридцать пятый?

– Понял вас, хорошо понял! – обрадовался Мудрецкий. – Разрешите выполнять приказание?

– Давай, давай, работай! Люблю понятливых и шустрых, – благодушно отозвалось начальство. – Все, связи конец, сейчас и так увидимся...

– Конец связи, – пробормотал Юрий, снимая шлемофон. Встал во весь рост на броне, окинул взглядом свое беспокойное хозяйство, набрал побольше воздуха: – Пр-ростако-ов, Лар-ре-ев, Рези-инки-и-ин! Ка-а мне, бегом!!! Значит, так, зарин-зоманская гвардия: меня вызывает лично их превосходительство генерал Крутов, так что вы остаетесь без любимого отца-командира. За меня, как положено, остается Простаков. Ларев, не можешь переодеться, хоть отряхнись, сейчас будешь перед двумя генералами сразу выступать, со мной поедешь. Резинкин, через десять минут, если кто-то сюда заглянет, мотор «шишиги» должен валяться отдельно. Не весь, но хотя бы частями. Она у нас не на ходу – что у нее сдохнуть могло?