Эфиоп, или Последний из КГБ. Книга II - Штерн Борис

Начал с надевания вязаных носков.

«Воду, что ли, пьет вместо водки? — вдруг засомневался Гайдамака. — Ну не может же человек с такими тощими ягодицами так дуть водку!»

— А целую бутылку водки сможете в себя залить, а, Николай Степанович? — спросил Гайдамака, вспомнив отца Павла.

— Смогу… — равнодушно ответил Шкфорцопф, выворачивая выстиранные трусы па правую сторону.

И Гайдамака поверил этому равнодушию: сможет!

— Сможет, сможет, — подтвердил майор Нуразбеков. — Время есть, сами увидите. Вы у нас еще и не такого насмотритесь.

— Что там дальше было, Нураз, с вашим Сидором? — спросил Шкфорцопф, прыгая одноногой цаплей посреди кабинета при надевании трусов.

ГЛАВА 9. Война

Нападение. — Маршал Бадольо. — Маруся Никифорова. — Операция «Эдем». — Русская помощь. — Гарем-бронепоезд. — Песнь песней. — Гибель Сашка. — Легенда о хлопчике Назарчике. — Воскрешение Сашка. — По долинам и по взгорьям.

Нападение Италии на Эфиопию с дальнейшим прорывом к Офиру было подгадано Муссолини в день национального офирского праздника исхода Адама и Евы из рая между 12 и 14 декабря. Дуче занял важнейший порт — Джибути — и двинулся с 500-тысячной армией по железной дороге (которую гайдамаки то и дело взрывали) к Аддис-Абебе. Применялись бомбежки, иприт, у эфиопов не было огнестрельного оружия, они с копьями бросались па танки.

Эфиопы, темный, обожженный солнцем народ, почему-то никак не хотели принимать итальянский ограниченный воинский контингент с хлебом-солью. Маршал Бадольо хотел как лучше, но эфиопы совсем озверели и бросались на проходящие танки мирных культурных итальянцев, которые хотели, чтобы тихо было. Муссолини думал, что ему это так сойдет, что итальянцы прошагают по Эфиопии, как на параде мимо его дворца, не видя кукишей в карманах чернокожего населения, и все будет хорошо. Он был не прав — у полуголых эфиопов кукишей в карманах не было, а началось отчаянное сопротивление, эфиопы защищали не только родину, но и Офир за своей спиной.

За убийство итальянского генерал-губернатора маршал Бадольо приказал казнить 30 тысяч эфиопов, развешал трупы на столбах вдоль железной дороги.

Маршал Бадольо был как две капли похож па доброго безногого дедушку Максюту (тот ездил с Марусей Никифоровой и Сашком по Гуляй-граду на тачанке с двумя «Максимами» и ящиком водки и палил в окна обывателей из пулемета. Тачанка была увешана дорогими персидскими коврами, на дышле реял Марусин кружевной бюстгальтер, конфискованный во время грабежа екатеринославского магазина дамского белья. Кучер хлестал лошадей, Сашко играл «Интернационал», дед Максюта сидел на коленях у Маруси. У дедушки Максюты не было обеих ног, но все остальное было при нем, и это самое главное — иначе зачем бы он понадобился Марусе? Без ног даже лучше, удобней. Максюта очень походил на итальянского маршала, безумный был инвалид и великий дофенист). Но речь сейчас о Бадольо. У него было две ноги. Вооруженная до зубов 500-тысячная армия итальянцев ворвалась в Эфиопию из Эритреи, а на эфиопском побережье высадила красноморские десанты и двинулась в глубь страны на Аддис-Абебу, чтобы потом развить наступление на Офир и окружить Лунные горы. Муссолини наконец-то решился захватить Офир — «Эдемом» эту страну он называть не решался. Гамилькар III эвакуировался в свою резиденцию в Лунные горы и оттуда руководил сопротивлением. Райские врата замаскировали, а после налетов итальянской авиации демонтировали, смазали машинным маслом и надежно спрятали. Лига Наций бросила Эфиопию на произвол судьбы, никто не хотел вмешиваться. Правда, русские предлагали помощь, но взамен потребовали подписать секретный протокол о пропуске Красной Армии к Красному морю через Румынию, Болгарию, Турцию, Палестину и Египет. Речь шла о рае земном.

Сераль Гайдамаки превратился в передвижной образцово-показательный гарем-броненоезд и воодушевлял всю Африку, поднимая ее на борьбу с захватчиком, — жены Гайдамаки к тому времени уже являлись символами, святыми матронами каждого африканского племени. Они обладали всевозможными женскими прелестями, умениями и достоинствами. Краткая характеристика каждой невесты напоминала Песнь Песней (даем в сокращенном, грубом и испорченном цензурой подстрочном переводе):