Роковой выбор - Холт Виктория

Джейн Плейди

Роковой выбор

МЭРИ – ЖЕНА УИЛЬЯМА

Мария – дочь английского короля Якова II и супруга штатгальтера Голландии Вильгельма Оранского, ставшего королем Англии под именем Вильгельма III. Ее юные годы, проведенные с любящими родителями, преданной сестрой Анной и подругами детства, были замечательно счастливыми. Хотя она и выросла при одном из самых распутных европейских дворов, она была наивна, не искушена в придворных интригах и совершенно не подготовлена к ожидавшим ее ударам судьбы.

А ведь даже их взаимная привязанность с отцом, доставлявшая ей столько радости, с годами обратилась для нее в пытку, длившуюся всю жизнь.

Ее права на престол оказались приманкой для честолюбца, мечтавшего об английской короне. Вынужденная покинуть родной дом и отправиться в чужую страну с холодным непреклонным супругом, она постепенно сознала, что она уже больше не дочь любящего отца, но жена совершенно чужого и никогда не любившего ее человека.

Среди ее свиты были хитроумная Элизабет Вилльерс, которой Мария не доверяла и которая принесла ей впоследствии много горя.

Жизнь в Голландии была непохожа на жизнь в Англии. Лишившись поддержки близких, Мария оказалась полностью во власти человека, равнодушного к ней и жаждущего только короны, которую она могла ему дать.

Ее слабым утешением в Голландии были только ее подруга Анна Трелони и несколько привезенных ею из Англии служанок.

Обнаружив, какую роль играет при дворе в Гааге Элизабет Вильерс, Мария решает отомстить ей, но вскоре убеждается, что никогда не сможет сравняться с Элизабет в коварстве.

Из-за религиозных распрей в Англии трон ее отца оказывается в опасности. Жизнь вынуждает ее решать – с кем она, – и Мария совершает роковой выбор. Она – дочь Якова, но прежде всего она – жена Вильгельма.

МАРИЯ

НАЧАЛО

За свою жизнь двух людей я любила больше всего на свете, и меня до сих пор угнетает мысль, что когда мне пришлось выбирать между ними, то, выбрав одного, я предала другого. Я повиновалась при этом моему чувству долга, моей вере, велению моего сердца, но ощущение той боли, которую я принесла любящему меня человеку, постоянно мучает меня и, знаю, не перестанет мучить до самого последнего вздоха.

Я хочу вернуться к началу, перенестись мысленно в прошлое, чтобы ярче представить себе все события тех дней, и вновь попытаться понять, что заставило меня поступить так, как я поступила, и могла ли я тогда поступить иначе.

Хотя я родилась в Сент-Джеймском дворце, мое появление на свет мало кого интересовало в ту пору, кроме моих родителей, поскольку более важные события имели место. Мой дядя, король Карл II, недавно вступивший на родительский престол после более чем десятилетнего изгнания, собирался жениться на португальской принцессе, и известие об этом вызывало по всей стране волнение и надежды. В любом случае, я была всего лишь девочкой, а менее чем через полтора года после моего рождения у моих родителей родился мальчик, что окончательно лишило мое появление на свет всякого общественного значения.

Вначале жизнь была прекрасна; все мои дни были солнечными; со всех сторон меня окружали любящие меня люди, и всеобщее обожание близких привело меня к убеждению, что мир создан для моего удовольствия.

Больше всего радости мне приносили посещения моих родителей. Все относились к ним с таким уважением, что я скоро поняла, какие они важные особы. Мать брала меня на руки. Она походила на большую мягкую подушку, прижимаясь к которой я чувствовала себя уютно и безопасно. Она ласкала меня, шептала мне слова любви, совала мне в рот сладости, всем этим давая мне почувствовать, насколько я дорога ей. Но в истинный восторг приводил меня мой отец. Когда он входил в детскую, восклицая: «Где моя дочурка? Где леди Мэри?», я, будучи совсем маленькой, торопливо ползла, а став постарше, стремительно подбегала к нему, и он поднимал меня и сажал к себе на плечо, откуда я могла смотреть на всех сверху вниз. Я любила всех, окружавших меня, но больше всех я любила его. И он тоже относился ко мне по-особенному.

Однажды я услышала, как кто-то сказал: «Герцог любит малютку Мэри больше всех».

Я никогда не забывала эти слова и повторяла их про себя, лежа в своей кроватке. Я прислушивалась, ожидая услышать звук его шагов, и часто, много лет спустя, преследуемая мыслями о постигшей его судьбе, я воскрешала эти мгновения своего детства и, измученная сомнениями, осыпала себя тысячами упреков, вспоминая о той роли, какую я сыграла в его трагедии. Как сокрушалась я по своей детской невинности, когда весь мир казался мне чудесным местом, созданным исключительно для моего счастья.