Огонь желания - Харт Кэтрин

Ты обманул меня, — осуждала его Таня дрожащим от неприкрытых слез голосом.

— Нет, — быстро возразил он. — Я был таким, каким ты меня видела. Было очень важно, чтобы ты приняла меня таким, каков я есть, чтобы у тебя не оставалось надежды вернуться когда-нибудь в мир белых людей. Я — Гордая Пантера, вождь чейинского племени, а ты — моя жена и мать моих сыновей. Ничто не может этого изменить; ни твоя боль, ни твои гнев. Я знаю, что ты потрясена, но это ничего не меняет. Моя любовь к тебе по-прежнему тикая же сильная, твое сердце все так же зовет мое сердце. Если ты отрицаешь это, значит, ты лгунья.

Борясь с обидой и смущением, Таня ничего не сказала.

— Ты давала мне клятву, Таня, клятву с обязательствами, — серьезно напомнил он ей. — Ты обещала подчиняться мне, следить за моим уютом, воспитывать детей и следовать за мной, куда бы я ни шел. Я придерживаюсь только твоих слов, ты моя жена в любом смысле этого слова, и я тебя никогда не отпущу. Мы оба страдали от этой дли тельной разлуки, но она произошла не по нашей вине. Сейчас мы вместе, как и должны быть, и будет глупо, если гордость встанет на пути счастья. Ты будешь себя сейчас вести как любящая жена или собираешься показывать свое упрямство и тем самым сделать больно и мне, и себе?

Он нежно ей улыбнулся, пока она обдумывала сказанное.

— Моя настойчивость сильнее твоего упрямства, малышка. Ты знаешь, что в конце я выиграю, почему бы не поберечь силы для других целей?

Он закончил говорить. Потом наклонился над ней, и их губы слились в поцелуе. Она капитулировала. Вздохнув в знак покорности, она обняла его за шею, полностью поддаваясь его сладкому убеждению.

— Пантера, я так тебя люблю, шепотом призналась она. — И всегда буду тебя любить.

— Покажи мне эго, — нежно скомандовал он. Здесь, под сенью деревьев, она отдалась ему после долгих месяцев мучительной разлуки. Пантера раздел ее, медленно обнажая каждый сантиметр ее нежной кожи.

— Я знал, что есть смысл одевать тебя в шкуры. У этого платья тысяча пуговиц. — Он сердито хмыкнул.

Видя выражение его лица, Таня рассмеялась:

— Я сбросила шкуры только два месяца назад, после попытки вернуться к тебе. Они больше были непригодны для носки. Кроме того, мои родители на тот момент полностью признали Стрельца и Охотника, и я также начала разговаривать по-английски.

— Сейчас я имею дело с белой женщиной? — неуверенно спросил Пантера.

Таня покачала головой:

— Я такая, какой ты меня сделал, какой ты хотел меня видеть: твоя жена и твоя любовь.

Ее ответ развеял все сомнения. Его губы требовали ее. Этот поцелуй означал его власть над ней, говорил о том, что она принадлежит только ему.

Она охотно подчинилась, осознавая его потребность восстановить свое господство над ней. Она получала наслаждение, чувствуя вокруг себя его руки, губы, руки, которые раздевали и ласкали ее.

Следуя его примеру, она помогла ему сбросить одежду, потом стояла как пьяная при виде его славного бронзового тела. Ее пальцы коснулись еще розовых шрамов от недавней раны на плече. Ее глаза застилали слезы, когда она подалась вперед, чтобы, нежно поцеловать рану, словно хотела своими губами залечить ее, впитать в себя часть боли, которую ему довелось испытать.

— Не думай об этом, дорогая, — сказал он ей. — Просто дай мне любить тебя, я так соскучился за эти месяцы.

Он ласкал ее глазами, губами, руками, вновь открывая для себя линии ее тела. Кончики пальцев нежно задерживались, сознание затуманивалось. Ее кожа трепетала от его прикосновения и воспламенялась, когда он прикасался губами и языком к чувствительным местам, которые на долгое время были забыты. Ее груди поднимались, чтобы чувствовать его ладони, а боль в животе стала ощутимее, когда он ласкал ее соски. Вскоре она прижимала его к себе, умоляя еще раз сделать ее своей полностью.

Когда их тела слились в одно, Таня растворилась в сладостном наслаждении. Они поднимались вместе к вершинам экстаза до тех пор, пока на самом пике каждую клеточку не сразила молния, обжигая их тела и сердца. Они снова были удовлетворены, и вздох Таня был эхом его вздоха.

Удлиняющиеся тени говорили о том, как быстро прошел день.

— Становится поздно, Пантера. Мы должны идти: Меня могут начать искать.

Выражение сожаления пробежало по его лицу.

— Давай оденемся и составим план, — сказал он ей.

Когда они снова были одеты, он притянул ее к себе:

— Мне нужно многое обдумать. Я не могу появиться на пороге твоего дома как муж. Личность Гордой Пантеры нельзя раскрывать, особенно теперь, хотя молодой лейтенант меня никогда не видел близко, чтобы узнать.