Констанция. Книга пятая - Бенцони Жюльетта

Мария-Антуанетта изумленно подняла брови.

— Я?

— Да, да, вы. Королева усмехнулась.

— Интересно, я была одна?

— Да, вы были одна, ваше величество. В руках вы держали целую охапку цветов. Я увидела вас и сразу же направилась к вам. Вы тоже заметили меня и позвали к себе. Я испытывала огромное чувство облегчения от того, что наконец-то выбралась из этого мрачного черного туннеля наружу, на белый свет. Я хотела рассказать вам обо всем этом, но что-то мешало мне. И, только внимательно присмотревшись к вам, я поняла, в чем дело.

Мария-Антуанетта выглядела заинтересованной.

— И в чем же было дело? — спросила она.

— Это были не вы, ваше величество, я ошиблась. Чтица и камеристка, также присутствовавшие в покоях королевы, затаив дыхание, слушали рассказ Констанции о ее ночном видении. — Не я? — изумленно протянула Мария-Антуанетта. — А кто же?

— Это была женщина, очень похожая на вас лицом и фигурой. Она была одета в ваше платье, а в руках держала огромный букет цветов, который прикрывал ей лицо. Именно поэтому я не сразу поняла, что это не вы. Как ни странно, цветами этими оказались лилии, ярко — розовые лилии. Когда она опустила букет вниз, я поняла, что это не вы, ваше величество. И, к тому же… — Констанция умолкла.

Королева, заинтригованная рассказом, нетерпеливо воскликнула:

— Продолжайте же, продолжайте, графиня де Бодуэн. Это очень любопытно. Что вы еще хотели рассказать?

— На шее у этой женщины, которая так напоминала вас, висело великолепное бриллиантовое ожерелье, очень похожее на то, которое предлагали вам ювелиры Бемер и Бассенж. Вы понимаете, о чем я говорю?

Королева улыбнулась.

— Вы имеете в виду ту маленькую симпатичную штучку, стоимостью в миллион шестьсот тысяч ливров?

— Да, я говорю о ней. Королева развела руками. — Что ж, видно, это и на самом деле была не я. Потому что этого ожерелья среди моих драгоценностей не будет никогда. Ведь я уже говорила вам, графиня, что лучше будет истратить эти деньги на покупку и оснащение боевого корабля для нашего флота. А у меня вполне юстаточно украшений, чтобы не чувствовать себя обделенной. Кажется, мы уже давно решили этот вопрос, и я даже не хочу вспоминать об этом. Знаете, графиня, а ведь ожерелье, действительно, великолепно. Там собраны самые чистые бриллианты, которые я когда-либо встречала. Да и оправа заслуживает самих камней.

Королева задумчиво теребила в руках иголку с золотой нитью. — Да, жаль… Жаль, что я не могу позволить себе такой роскоши… Ну, ничего, надеюсь, что эти ювелиры найдут применение своему ожерелью.

— Они выглядели очень разочарованными, когда вы отказались от покупки, — осторожно заметила Констанция. — Возможно, они еще на что-то надеются.

— Им не на что надеяться, — сухо отрезала Мария-Антуанетта. — Я больше не хочу к этому возвращаться. У вас есть какие-нибудь новости для меня, кроме этого нелепого сна?

Мария-Антуанетта выглядела раздраженной, и Констанция решила больше не тревожить ее своими сомнениями. Скорее всего, старик из мастерской Бемера и Бассенжа оказался прав — кто — то хочет выманить ожерелье у ювелиров, прикрываясь именем королевы. Кто-то ведет крупную игру. Но сама королева ничего не знает о том, что происходит вокруг. Интересно, увидел ли Шаваньян что-нибудь интересное возле мастерской Бемера и Бассенжа? Констанции вдруг нестерпимо захотелось домой, к сыну, подальше от этих интриг и поближе к единственному родному существу на всем свете…

Кардинал де Роан прибыл в Версаль в два часа дня по полудни и сразу же направился на прием к его величеству королю Людовику XVI с докладом о результатах поездки в Марсель. Однако король был занят беседой с прусскими дипломатами, которые рассказывали ему о том, что недавно король Фридрих II отправил письмо маркизу де ла Файетту с приглашением наблюдать за военными маневрами, которыми будет руководить сам Фридрих Великий. Одновременно король Фридрих пригласил в Пруссию и бывшего противника маркиза да Файетта по войне за независимость Соединенных Штатов лорда Корнуолиса.

Это сообщение, как ни странно, обрадовало короля. В последнее время маркиз ла Файетт, недавно возвратившийся на родину из Соединенных Штатов Америки, где он принимал участие в войне за независимость, развил излишне бурную активность во внутри французских делах. Он интересовался положением протестантов во Франции, выступал в защиту их прав, принимал участие в работе местных ассамблей, где критиковал абсолютную власть монарха и рассказывал о преимуществах республиканской формы правления, принятой в Америке.