Лишь в твоих объятиях - Линден Кэролайн

Алек вспомнил человека, шнырявшего вокруг конюшни Крессиды в тот давний день, когда он впервые появился у Тернеров, — еще один кусочек головоломки встал на свое место. Это, конечно, был Моррис.

— А позже негодяй заявился сюда и сказал, что продаст мне их все, за исключением одной, — продолжил Лейси, и в голосе его снова зазвучала ярость. — Он сказал, что намеревается отправиться в Лондон — полагаю, чтобы шантажировать других людей, у которых больше денег. Если бы он продал все бумаги, я заплатил бы за них и покончил с этим, а потом сжег бы их и ушел в могилу вместе со своим стыдом. Однако он решил последний лист оставить у себя, чтобы продолжать мучить меня еще больше, чем раньше, когда требовал денег. Он был вымогателем, кровопийцей, безнравственной тварью. Я не жалею, что он мертв, не важно, во что это мне обойдется.

— Что вы с ним сделали?

— Моррис убрал его, — пробормотал Лейси. — Я не знаю куда, мне все равно. — Он дрожащими руками развернул письмо и начал читать.

Алек видел, как морщины на его лице становятся глубже, и чувствовал боль Лейси почти как собственную. Последнее письмо Уилла было убийственным и в целом, и в частностях. Он писал, как женился, поддавшись порыву любви и страсти. Каким ударом для него явилось то, что отец не одобрил его выбор, каким отчаянным постепенно становилось его финансовое положение. Как его вовлекли в передачу информации французам, и как он поверил, что сможет покончить с этим, когда Бонапарт был сослан в первый раз. А потом, когда император возвратился и пошел на Бельгию, понял, что скомпрометировал себя навсегда. А хуже всего было то, что единственным выходом для себя он посчитал смерть на поле боя — только так он мог частично искупить свою вину перед Англией, которой так дорого обошлось его предательство. Судьба Уилла вызывала у Алека глубокую скорбь, он ощущал в себе пустоту, с которой нельзя было справиться мщением. Долгие одинокие и горькие ночи он не спал; размышляя над тем, как заполучить доказательства своей невиновности, и рисуя в воображении триумф и облегчение после того, как он очистит свое имя. Он воображал, как встретится с истинным предателем, с тем моральным уродом, грехи которого пали на него, и представить себе не мог, что им окажется его лучший друг. Он, наконец, получил ответы на свои вопросы, но никакой радости при этом не испытывал.

— Он просил меня позаботиться о его жене и сыне, — сказал Алек Лейси, который, казалось, съеживался на его глазах. — Вы знаете, где они сейчас?

Лейси опустил голову, прикрыл глаза и мотнул головой:

— Нет.

Алек перевел дыхание. Что ему теперь делать? Интуиция подсказывала ему, что лучше всего предоставить Стаффорду решать это. Какого бы наказания ни заслуживал Лейси, у Стаффорда было больше возможностей осуществить правосудие. Но речь шла об убийстве. Он теперь не видел возможности просто уйти и ждать, как поступит Стаффорд. На руках у Стаффорда могли оказаться карты, о которых Алеку ничего не известно. Судя по тому, что он знал, Стаффорду и Хейстингсу смерть Тернера была на руку, так что они могли поблагодарить Лейси.

Визг за дверью прервал его мысли. Алек обернулся и автоматически пригнулся, готовясь защищаться и гадая, кто бы это мог кричать. Кричала женщина, а в доме Лейси вряд ли были служанки — только лакей и дворецкий, не считая Морриса, который исполнял самые разнообразные поручения…

Дверь распахнулась — вошел Моррис, подталкивая извивающуюся в его руках женщину. Сердце у Алека ушло в пятки еще до того, как он увидел ее лицо.

— Моррис, — удивленно заорал Лейси, — какого черта?

— Она пряталась у дороги, — пояснил слуга. Одна его рука обвилась вокруг груди Крессиды и удерживала ее за горло, но Алек не мог оторвать взгляд от другой его руки. В которой громила держат пистолет, приставив его к боку женщины. — Одна из Тернеров.

Глава 30

Лейси повернулся к Алеку, недоверие на его лице сменилось отвращением.

— Зачем вам понадобилось привозить ее сюда?

— Я не привозил. — Алек говорил ровным голосом, негромко, не сводя глаз с Крессиды.

Она согласилась остаться в Пенфорде. Он поверить не мог, что она последовала за ним, и все же она оказалась здесь, явно одна, и безоружная. Плохо дело.

— Отпустите ее, — спокойно сказал Алек. — Она не имеет никакого отношения к этому и ничего не знает. — Крессида наблюдала за ним широко открытыми, испуганными глазами, но не паниковала. Он невольно восхитился — ее приволокли за шею, к ее боку был приставлен пистолет, но она не впала в панику. Конечно, было бы лучше, если бы она сдержала обещание и осталась в Пенфорде. Плохо, очень плохо.