Когда правит страсть - Линдсей Джоанна

Неужели ее слово что-то значит?

Несмотря на смущение, у нее кружилась голова от радости. Потому что она наконец получит желаемое!

Алана застенчиво кивнула, и отец улыбнулся.

— Пока мы говорим, слуги ищут подвенечный наряд твоей матери. Меня волнует только Кристоф. Я дал ему все заверения, какие мог. Хочу, чтобы он чувствовал себя своим в нашей семье. Но думаю, он должен услышать эти заверения еще и от тебя. Тогда он убедится, что мы рады этому браку.

Возможно, прошлой ночью Кристоф и согласился жениться. Но как ни странно, она ощущала, что, если ему дать время подумать, он может и отказаться. Однако этот брак, очевидно, был важен для отца, и она хотела сделать его счастливым.

— Может, я приглашу его поужинать со мной, если мне позволят побыть с ним наедине?

Отец ненадолго задумался, а затем кивнул:

— Поскольку через два дня вы станете мужем и женой, не вижу препятствий. Собственно говоря, превосходная мысль. Открой ему все, что у тебя на сердце, Алана.

Но этого она сказать не могла. Потому что не знала, что на сердце у Кристофа. Карстен заявил, их любовь видна всем. Отец тоже так считал. Но так ли это? Любовь Кристофа слишком важна для нее, чтобы полагаться на домыслы. Но она придумает, что сказать ему, даже если придется повторить слова отца о том, что они рады принять Кристофа в семью.

Она послала ему приглашение, приказала дворцовым поварам приготовить что-нибудь особенное на ужин, поговорила с десятью швеями, принесшими подвенечное платье матери, сидело оно идеально! До ужина оставалось около трех часов, и она провела это время в приготовлениях. Она хотела долго лежать в ванне, хотела вымыть волосы и спросила горничную, нет ли у мачехи каких-нибудь хороших духов, которые можно позаимствовать. Девушка принесла целую корзинку с флакончиками. Алана попросила уложить ей волосы и никак не могла решить, что надеть. В конце концов выбрала одно из любимых платьев, светло-золотой шелковый вечерний наряд с бело-золотистой отделкой.

При этом она даже не понимала, сколько времени уделяет своей внешности, готовясь к тому, что должно быть простым ужином. Но ей напомнили, что скоро придет жених. А Алана не могла выбросить из головы мысли о том, что должна сказать Кристофу. Ему необязательно жертвовать своим будущим счастьем просто потому, что приходится выполнять приказы короля. Он ей нравился... нет...

Слезы выступили на глазах Аланы.

Она любит его настолько, чтобы освободить от обета, если таково его желание. Неудивительно, что его чувства важнее для нее, чем собственные.

Ровно в назначенный час в дверь постучали. Ужин принесли как раз перед этим. Она отпустила слуг и горничных. Им пришлось протискиваться мимо стоявшего на пороге Кристофа. Алана стояла у стола, изнемогая от волнения.

Он шагнул к ней. Сегодня мундир выглядел иначе. Цвета те же самые, но эполеты сверкали. Она не понимала почему, пока не заметила, что начищенные пуговицы отражали свет лампы, как маленькие зеркальца. Рукоять и эфес сабли сверкали драгоценными камнями. Очевидно, это его парадный мундир, надетый ради нее!

Остановившись перед Аланой, он учтиво поклонился. Мало того, к ее полнейшему изумлению, поднес ее руку к губам и, увидев ее потрясенное лицо, рассмеялся.

— Недостаточно варварское поведение?

Алана немедленно вспыхнула, гадая, забудет ли он когда-нибудь ее первое о нем впечатление. Сейчас самое время сказать правду:

— Мой отец поклялся, что его люди не варвары, включая тебя.

— И ты ему поверила? — усмехнулся он.

Ее рот сам собой открылся. Но тут он подхватил ее на руки и, усевшись, устроил ее на коленях.

— Что ты делаешь? — прошептала она.

— Хочу тебя покормить. Можешь возражать, но только если сумеешь слезть с моих коленей. Как по-твоему, сможешь?

Он по-прежнему улыбался. Она прекрасно понимала, что, если он захочет, легко ее удержит.

— Заранее устанавливаешь правила?

— Собственно говоря, их несколько. Мне доставит удовольствие покормить тебя, и я предпочту не спрашивать разрешения, зная, как ты будешь наслаждаться каждой минутой. А я буду наслаждаться еще больше, держа тебя на коленях. Теперь ты полностью в моей власти! Несправедливое преимущество, конечно, но если ты забудешь о правилах приличия, за которые так цепляешься, наверное, тоже признаешь, что это прекрасно. Это ты пробуждаешь во мне дикаря, моя Алана. Неужели думаешь, что это так уж плохо? Ведь я никогда не обижу тебя.