Только моя - Лоуэлл Элизабет

Она нажала на спусковой крючок. Крупная дробь рассыпалась веером, словно град под ветром, и размела волков. Некоторые из них отпрыгнули в сторону, щелкая зубами и огрызаясь, как будто бы на них напали пчелы. Балансируя в седле, Джессика умудрилась довольно быстро перезарядить ружье.

Когда она приготовилась стрелять, новорожденный начал падать. Отчаянным усилием она водрузила его на место и прицелилась в волка, возглавлявшего нападение, — матерого самца, который почуял опасность и отпрыгнул в сторону, увидев наставленное на него дуло.

Но вот он бросился вперед, и Джессика попыталась вновь навести на него дуло. Внезапно он сделал сальто в воздухе и упал. Он так и не поднялся. Когда ветер донес до Джессики звуки ружейного выстрела, еще один зверь остался лежать на снегу.

Находясь возле опушки леса, Вулф отстреливал волков, которые были ближе всего к лошадям. Хотя он был страшно напряжен, он стрелял расчетливо, равномерно и точно, словно отсекая пулями хищников от их цели.

«Да их тут до чертовой матери, — думал он в промежутках между выстрелами. — И куда смотрит Калеб, позволяя ей выходить в такую адскую бурю?»

Внезапно волков не стало. Они снова пропали, растворились словно струйка дыма на сильном ветру.

Быстро перезарядив ружье, Вулф поскакал на луг. Он видел, что Дьюс галопом понесся в сторону конюшни, а всадница, низко пригнувшись в седле, удерживала жеребенка. За ними неотступно следовала одна из самых крупных лошадей Калеба.

Хотя Вулф и восхищался мужеством Виллоу, не испугавшейся ветра и волков, он предпочел бы, чтобы она оставалась в безопасности. Но дела были не слишком хороши, и требовались рабочие руки, даже если это всего лишь нежные руки женщины, созданные для того, чтобы качать колыбель, а не скакать с дробовиком и спасать новорожденных жеребят.

После заката солнца, холодный ветер наконец стих, что внесло некоторое успокоение среди людей и животных. Кобылы с приплодом находились в конюшне, коровы с новорожденными телятами были собраны в загоне, а мужчины объезжали остальную часть поголовья. Температура воздуха на глазах поднималась.

Подул совершенно другой ветер — легкий ветер с юга. Под его теплым дыханием к восходу луны снег начал быстро таять. Вулф поднялся в стременах и оглядел сверкающую землю. Он потянулся и сделал глубокий вдох; лишь сейчас он понял, насколько он устал.

— Иди домой, — отозвался Калеб из тени. — Худшее позади. Если животное умирает во время родов при теплой погоде, значит, оно настолько слабое, что его и спасать не стоит. Кроме того, мы сейчас так устали, что вместо волков можем перестрелять друг друга.

— Они ушли. Они теперь не придут до следующей такой бури.

Уверенность в голосе Вулфа произвела большое впечатление на Калеба. Он поднял голову, посмотрел на мужчину, которого считал своим братом, но не всегда понимал.

— А когда будет следующая такая буря? — полюбопытствовал Калеб.

— Мать моей матери видела ее в детстве. Твои внуки увидят ее, если проживут достаточно долго.

— Я надеюсь, у них будут друзья вроде тебя, которые помогут им.

— И жены вроде Виллоу, — тихо произнес Вулф.

Калеб не слышал этого. Он уже направил лошадь в сторону табуна, который охраняли Рено и Рейф. Вулф повернул к дому, где приветливо светились окна.

Отдавая себе отчет в том, что Виллоу очень устала, Вулф никак не ожидал, что дом будет полон дурманящих запахов вкусной еды. На плите стоял таз с теплой водой, а рядом лежало сухое полотенце с мылом. Он понял намек, улыбнулся и стал стаскивать с себя шапку, рукавицы, куртку, ботинки и, наконец, верхнюю и нижнюю рубашки. Он, как смог, помылся, наслаждаясь теплой водой, а затем с удовольствием растерся полотенцем.

Шелест женской юбки за спиной дал ему знать, что он уже не один в комнате. У него бешено забилось сердце при мысли о том, что сейчас он увидит Джессику и заключит ее в объятия. От нее всегда веяло чистотой и свежестью. А обнимать ее — как будто лежать среди роз в летний день.

Однако на сей раз на Вулфа пахнуло не розой, а лавандой. Улыбаясь, Виллоу протянула ему чистую рубашку.

— Если у тебя одежда так же грязна, как была у Калеба, то она может стоять вертикально. И даже сама стрелять, — пошутила она.

Вулф надел рубашку, оценив чистоту и мягкость фланели. Он посмотрел на жаркое, греющееся на медленном огне, на гору бисквитов и покачал головой в немом удивлении.